ведь оно объявляет сложным то, что он называет простым и первичным, и отказывает природе в творческой силе». Он продолжает: «Ведь если мы не допустим в этих простых образованиях определенного единства сущности, но дойдем до неупорядоченных и неделимых частиц, мы начисто откажем природе в ее творческой силе, как все врачи и философы, которые берут эту гипотезу за отправную точку» (II, 6, 100 К). Далее Гален справедливо отмечает, что конечной точкой подобных рассуждений является тезис о «вторичности природы». Эту мысль надо понимать как следствие доктрины о хаотическом движении атомов, не предполагающей наличия целесообразных процессов. По мнению Галена, природа невидимым образом реализует творческие функции. В соответствии с учением Аристотеля, эти функции таковы, что «ни один из названных процессов не обходится без преобразования, изменения и полного взаимопроникновения» (II, 6, 101 К).

Заслуживает внимания значительный по объему фрагмент рассуждений Галена о «простом», «едином», или «элементарном» нерве. В рамках атомистической доктрины все анатомические образования понимаются как «составные», причем сформированные в результате случайных процессов. Между тем это противоречит стройной галеновской иерархии частей тела — только в ее рамках возможно более или менее системное осмысление физиологических процессов.

Гален прямо указывает на то, что Эрасистрат не разделяет гуморальную теорию Гиппократа, считает это противоречием учению перипатетиков: «И об этом Эрасистрату следовало бы знать, если только ему действительно доводилось сталкиваться с перипатетиками хотя бы во сне, подобно тому, как следовало бы ему разбираться в зарождении жидкостей в организме, о которых ему нечего сказать даже умеренно правдоподобного. Поэтому он думает ввести нас в заблуждение, ссылаясь на то, что исследование этих жидкостей не приносит никакой пользы» (II, 8, 107 К).

Только отрицая значение жидкостей вообще, Эрасистрат мог проигнорировать объяснение важного, по мнению Галена, вопроса: почему желчь и кровь содержатся в разных сосудах и не смешиваются? Гален время от времени называет желчные протоки «сосудами» в полемических целях, как бы принимая позицию Эрасистрата и его сторонников: пусть все виды полых образований называются «сосуды». Тогда четкое разделение жидкостей и то, что они не смешиваются, можно объяснить только избирательным «притяжением», которое носит целесообразный характер, соответствующий естественной функции того или иного органа.

Гален подмечает особенность полемики, которую ведет Эрасистрат: он выбирает наиболее абсурдные идеи своих оппонентов, попытка же сформулировать целостную позитивную теорию представляет для знаменитого александрийца серьезную проблему: «На самом деле в научных прениях Эрасистрат — человек совершенно ограниченный и крайне недалекий. В своем сочинении “О пищеварении” он ревностно спорит с теми, кто считает пищеварение процессом гниения пищи, в трактате “Об усвоении” — с теми, кто считает, что кровь передается по венам только благодаря близкому расположению артерий, а в труде “О дыхании” — с теми, кто утверждает, что воздух в легких со всех сторон подвергается стеснению. Он также, не дрогнув, стал возражать тем, кто считает, что моча поступает в мочевой пузырь в виде пара, и тем, кто думает, что питье устремляется в легкие. Таким образом, он охотно выбирает среди всех самые уязвимые учения и в основном занимается опровержениями. Что же до теории зарождения крови, которая ничуть не менее значительна, чем теория разжижения пищи в желудке, то он не снизошел до полемики с кем-либо из древних, а сам не осмелился предложить какую-нибудь новую мысль, хотя в начале своего сочинения “Общие положения” он и пообещал рассказать, как и посредством каких органов совершаются все природные действия в организме живых существ» (II, 8, 111–112 К).

Судя по всему, Эрасистрат двояко оценивал происхождение желчи: иногда он утверждал, что она поступает в организм с пищей, а порой соглашался с идеей ее эндогенного происхождения. Для врача, отрицавшего значение баланса жидкостей в норме и патологии, этот вопрос действительно мог показаться маловажным. Однако для такого последовательного гиппократика, как Гален, этот вопрос был принципиальным: не случайно он уделяет внимание анализу своих противоречий со сторонниками Эрасистрата по этому вопросу. Он напоминает о том, что Эрасистрат отрицал доктрину о внутреннем тепле как о важнейшем физиологическом факторе.

При этом Гален вновь обращает внимание на то, что Эрасистрат отвергает некоторые важнейшие положения натурфилософии Аристотеля, еще раз подвергает сомнению возможность относить Эрасистрата к перипатетикам: «Дойдя до этого места, я бы с удовольствием спросил тех, кто утверждает, что Эрасистрат тесно связан с перипатетиками, знают ли они, что о наших телах, приводя доказательства, сказал Аристотель. А он сказал, что наши тела — это результат смешения горячего, холодного, сухого и влажного, что горячее является наиболее активным, что те животные, у которых тепла больше, имеют крови в избытке, а у тех, у кого преобладает холодное, крови недостаточно; поэтому зимой они лежат, свернувшись в норах, лениво и неподвижно, точно мертвые. Что касается цвета крови, то о нем говорил не только Аристотель, но и Платон» (II, 8, 116 К).

Дополнительным фактором, который, по мнению Эрасистрата, способствовал пищеварению, было попадание пневмы из артерий в полость пищеварительного тракта[108]. Гален использует это суждение александрийского врача, чтобы поставить под сомнение основополагающие принципы взгляда своего оппонента на физиологию человека в целом.

Гален приводит клинический пример: у пациента после травмы появился бубон, однако функция пищеварения не нарушается до того, как «больного начнет лихорадить» (II, 8, 119 К). Действительно, местные повреждения никак не отражаются на жизнедеятельности организма, до того как вследствие присоединения инфекции не разовьется септицемия. У больного начинается интоксикация, жар, и его общее состояние влияет на совокупность функций, в том числе и пищеварение. Причина ухудшения конкретной функции в этом случае, как считает Гален, состоит в накоплении избыточного количества тепла. Циркуляция пневмы усиливается, движение артерий и сердца очевидным образом меняется. Однако, если следовать логике Эрасистрата, более интенсивное поступление пневмы должно способствовать улучшению функции пищеварения. На практике из-за избыточного жара наступает несварение желудка.

Общий принцип патологии Гален в данном случае формулирует следующим образом: «…Невозможно, чтобы несоразмерное увеличение жара принадлежало к числу первичных болезней, а причина нормальной природной деятельности в то же время не заключалась бы в соразмерном смешении элементов. Поэтому невозможно, чтобы неправильное смешение элементов вызывало первичные болезни из-за чего-то иного, кроме расстройств соразмерного смешения. Ведь если организм нормально функционирует, пока все элементы в нем находятся в равновесии, то при нарушении этого равновесия происходят первичные сбои естественной деятельности» (II, 8, 121 К).

Соответственно, нельзя недооценивать значение внутреннего тепла: «Полагаю, что те, кто способен делать логические выводы, получили достаточно доказательств, что, согласно самому Эрасистрату, соразмерная доля тепла при смешении элементов — причина нормальной деятельности организма. Однако