— Нет, мой милый. Это мадам де ля Мот уплывет в Стокгольм под именем камеристки госпожи Адеркас. Сама генеральша покидает Россию по суше, а камеристка — морем. Николь уплывает, а ты остаешься.

— Ну, это мы еще посмотрим! — воскликнул Матвей и бросился из дома. Родион нагнал его, когда тот уже выводил из конюшни лошадь. Ни слова не говоря, он тоже вскочил на Резвого.

Это, я вам скажу, была скачка! «Только бы успеть!» — молил Бога Матвей. «Только бы опоздать!» — заклинал судьбу Родион.

А ты попробуй, доскачи в столь короткий срок до Кронштадта, доплыви до острова Котлин, который находится в двадцати пяти верстах от устья Невы и в сорока шести от самого Петербурга. От Ораниенбаума или, скажем, мыса Лисий Нос до Кронштадта рукой подать, поэтому наши герои, не сговариваясь, решили большую часть пути покрыть сушей. Из боязни загнать лошадей они отдыхали в пути, и сами от возбуждения дышали как взмыленные кони, разве что пена не летела с губ.

— Как ты мог? — твердил Матвей, всхлипывая, как обиженный ребенок.

— Ты бы лучше мне спасибо сказал, — запальчиво отвечал Родион, — что я спас твою мадам. А тебе бежать за границу я не позволю, не надейся. Найдутся умники, которые обзовут тебя дезертиром, придумают, что ты потому деру дал, что сам в шпионском предприятии замешан. Да что ты понимаешь?

И опять они гнали лошадей, и опять переводили дух под кроной березы или сосны, а Матвей повторял с настойчивостью сумасшедшего: «Как ты мог?» Родион в ответ уже не оправдывался, молчал.

— Светает, — сказал Родион.

— Черт подери, действительно светает, — согласился Матвей.

И опять они гнали лошадей. А потом старый лодочник повез их на остров Котлин. Когда они отчаливали от берега, солнце уже поднялось над горизонтом.

Скажем сразу, они опоздали. Капитан галиота был человеком серьезным, слов на ветер зря не бросал. Прошли таможню, а дальше лови попутный ветер и вперед! Наши герои опоздали с точки зрения здравого смысла, но по законам сюжета они приплыли как раз вовремя. Таможня задержала галиот на час, и Матвей, отирая ладонью мокрое лицо, успел различить в утренней дымке отплывающий корабль и женскую фигуру на палубе. Она была в алом плаще, шарф развевался на ветру, в лучах зари он казался розовым. В эту минуту князь Козловский со всей очевидностью понял, что именно свою возлюбленную он видел под Данцигом, когда туман на минуту отступил и оголил палубу вражеского корабля. Конечно, это была Николь, и странно, что она не сказала ему об этом.

— Ты что, плачешь, что ли? — спросил потрясенный Родион.

— Нет, это просто брызги.

В начале разделаемся с делами политическими. Намерение Шамбера развязать войну не удалось, однако он не был вовсе так бездарен, как кажется на первый взгляд. Через пять лет все повторилось, но события укладывались уже совсем в другую фабулу. Этот политический скандал вошел в историю как убийство Синклера.

Россия тогда активно воевала с Турцией, фельдмаршал Миних одерживал славные победы. И как раз в это время Швеция собралась наконец вернуть туркам старый долг Карла XII. Долг можно отдавать деньгами, а можно оружием. Стамбул согласился на второе. Вначале шведы снарядили корабль и на нем послали десять тысяч мушкетов, при этом обещали через год выслать еще двадцать тысяч единиц того же оружия.

Посредником в переговорах с турками был майор Синклер. Опытный шведский агент со стажем, он уже успел попортить много крови России. Косвенно он был замешан и в польских делах, особенно болезненных для Петербурга. Недолго думая, Миних отдал тайный приказ оного шпиона «анвелировать». Вот несколько скорректированные выдержки из приказа: «… искать с ним случая компанию свесть или иным каким образом его видеть, а потом наблюдать и, где б поляков не было, постичь. Ежели такой случай найдете, то стараться его умертвить или в воду утопить, а письма прежде без остатка отобрать».

Миних провел операцию в строжайшей тайне. Надо отметить особо, что все это время фельдмаршал старался во всем угодить регенту, не упуская случая выказать ему свое доверие и привязанность. Бирон вел себя с Минихом очень корректно, часто звал к себе в дом обедать, где они подолгу дружески беседовали.

Вечер 7 ноября был очень похож на предыдущие. За разговором засиделись дольше обычного. Бирон казался рассеянным, а потом вдруг ни с того ни с сего спросил фельдмаршала, не делал ли он каких-либо важных предприятий ночью? Миних взволновался было, но сдержал себя и незаметно ушел от ответа.

Они расстались в одиннадцать часов вечера. Спустя час Миних вызвал своего адъютанта подполковника Манштейна. Вместе они поехали во дворец. Там, как было условленно заранее, Миних представил Манштейна Анне Леопольдовне, затем были созваны все офицеры, находившиеся этой ночью в карауле. Принцесса кратко рассказала собравшимся, какие неприятности делал регент младенцу императору, ей самой и ее мужу, и затем объявила, что Бирона необходимо арестовать и дело это поручается фельдмаршалу Миниху.

Бирон жил в летнем дворце, имея при себе триста человек охраны. В отряде Миниха было восемьдесят человек. Караул Бирона состоял из преображенцев. Их не надо было долго уговаривать. Как только Миних сообщил им, что пришел сюда от имени принцессы Анны, офицеров беспрепятственно пропустили во дворец.

Миних приказал Манштейну возглавить отряд из двадцати человек, арестовать Бирона, а в случае сопротивления убить его. В своих «Записках о России» Манштейн подробно описывает, как он шел на цыпочках по ночному дворцу. Отряд, остерегаясь произвести малейший шум, следовал поодаль. Подполковник не знал, где спальня регента. Он мог бы спросить у слуг, дежуривших в сенях, но боялся, что они перепугаются и закричат.

Спальня, наконец, сыскалась, Бирон безмятежно спал рядом с супругой. Когда его брали, регент отчаянно сопротивлялся и кричал. Гвардейцам пришлось оглушить его прикладом, повалить на пол и засунуть в рот кляп. Так его и снесли в карету. Там чья-то добрая рука закрыла полуголого Бирона солдатской шинелью.

Несчастная Бенгина выбежала за мужем в одной рубашке и стала метаться по двору. Один из гвардейцев подхватил ее на руки и спросил Манштейна:

— А с этой что делать?

— Отнесите обратно в покои.

Гвардеец подумал, посмотрел на герцогиню и, решив, что она не стоит его забот, бросил несчастную женщину в снег и ушел.

На следующий день Бирон был препровожден в Шлиссельбургскую крепость. Комиссия по его делу заседала пять месяцев. В вину ему ставили отсутствие религиозности, обманом захваченное регентство, желание утвердить трон за своим потомством и прочее. Приговорили к четвертованию, но Анна Леопольдовна смягчила приговор.

А далее — двадцать с лишним лет ссылки с конфискацией имущества. Бирон был лишен всех чинов, имений и сослан с семейством в Пелым Тобольской губернии. Миних и тут порадел о содержании бывшего «друга», разработал план дома, в котором должно содержать опального Бирона: «четыре малых жилья» (комнаты), высокий забор… Правда, дом этот вскоре сгорел.