– Да где тебя черти носят? – Наградив меня несильным пинком по спине, седоусый капрал выпрыгнул из седла и бросил мне вожжи. – Позаботься. И не пои сразу, олух.

– Слушаюсь, господин, – склонился в низком поклоне я.

– Хозяин где?

– В погребе, сейчас поднимется.

– Пшел вон!

Кроме капрала, свою лошадь мне доверил только странный тип, длинные полы черного монашеского одеяния которого подметали землю. Сам не знаю почему, но мысль, что это настоящий монах, мне даже в голову не пришла. Остальные кавалеристы отвели скакунов на конюшню и разместили там их самостоятельно, строго-настрого приказав мне насыпать в кормушки отборного овса.

Я кивал, заверял солдат, что в точности исполню все их пожелания, а когда они отправились восвояси, поставил в стойла лошадей капрала и монаха и помчался к постоялому двору. Внутрь заходить не стал, вместо этого заглянул в щель закрывавших окно ставней.

Капрал распекал довольно убедительно игравшего роль хозяина Шутника, Арчи нигде видно не было. Должно быть, на кухне кашеварит. Наконец кавалеристы со своими скудными пожитками потянулись на второй этаж, и в обеденной зале остались только их командир и монах.

Тут я осторожно протиснулся в приоткрытую дверь и бочком прошмыгнул на кухню, где Арчи с совершенно дебильным выражением лица намазывал разрубленную на части курицу соусом, количество которого значительно уменьшилось. Увидев меня, он с облегчением расслабил затекшие мышцы лица. Я остановился у приоткрытой двери и прислушался к разговору в обеденной зале.

– И долго нам в этом свинарнике оставаться? – недовольно протянул с каким-то непонятным акцентом парень в монашеском балахоне. При этом он ни на минуту не оставался на месте и постоянно перемешался между столов.

– А мне здесь нравится! – явно назло ему хохотнул пожилой капрал.

– Оно и неудивительно, – послышалось мне.

– Сейчас выпьем, перекусим, а потом можно и снова в путь! – сделал вид, что не расслышал язвительного замечания, капрал.

– Надеюсь, мне не надо напоминать о недопустимости пьянства?

– Какое пьянство? – Вот это замечание, похоже, задело капрала за живое. – Парни всю ночь в седлах, если они пропустят стаканчик кишкодера, ничего страшного не случится. Все равно люди Кройда сюда только под вечер вернутся.

– Запретить вам пить я не могу, но помните: вы головой отвечаете за весь отряд. – Человек в монашеском одеянии развернулся и направился к лестнице.

– Да помню я, помню, – добродушно пробурчал ему в спину капрал, а когда тот уже не мог его услышать, гораздо более зло заметил: – Только твоя ответственность побольше моей будет.

– Обедать когда изволите? – угодливо осведомился у него Шутник.

– Если через час на столах ничего не будет – можешь сам петлю на веревке завязывать.

– Эй, хозяин, чего у тебя на двери желтый крест намалеван? – заорал с лестницы один из кавалеристов. – Какая зараза у тебя там схоронилась?

– Не знаю, – начал весьма натурально заламывать руки Габриель, за свою жизнь успевший перевидать немало трактирщиков и содержателей прочих доходных мест. – Только заехал постоялец, как красной сыпью обнесло. Но он у нас даже покушать не успел, с собой заразу принес. Господом богом клянусь!

– Ну ежели кто из моих парней тоже в крапинку станет, ты не только узелок завяжешь и петлю на шею наденешь, но и с табуретки сам спрыгнешь, – без малейшей усмешки в голосе пообещал капрал.

– Господин капрал, нам бы с утреца за харчами съездить, – заискивающе заглянул ему в глаза Шутник. – А то гостей вечером кормить нечем будет.

– Еще чего! Смотрите у меня – со двора ни ногой! – гаркнул на Габриеля капрал и отправился на второй этаж. – Эй, Джонни, бегом на двор. Сэм, спускайся, внизу караулить будешь.

Я только подивился выдумке Арчи. Желтый косой крест – знак заразы. В здравом уме в комнату с Бернардом теперь никто не сунется. Главное, чтобы тот сам, очнувшись, не вышел.

– Арчи, – заскочил на кухню я, – ты дверь заколотить успел?

– Я клин под дверь засунул. Ты мне скажи лучше, что нам на стол подавать.

– А может, ну его? Бежать надо, – заскочил в дверь и сразу же подбежал к окну Габриель. – Когти рвать пора, не то, когда мятежники вернутся…

– Куда бежать? Нагонят. А не нагонят, своим весточку передадут, и нас на дороге прихватят, – перебил его Арчи. – Нам бы хоть трупы куда спрятать, так нет, никуда их из подвала не перетащить…

– Поздно дергаться, – поглядывая в обеденную залу через приоткрытую дверь, заявил я. – Красные кошки караульных выставили.

– И что делать? – прислонился к стене спавший с лица Шутник.

– Сейчас накормим их, может, отбрешемся, – пожал плечами Арчи.

– Вы вот что – пока насчет обеда мозгуйте, а я приду сейчас. – Выскочив с кухни, я опрометью бросился во двор и заскочил в заросли крапивы, где утром мне привиделись цветки болиголова. Так и есть – вот они! Наскоро обкорнав под самый корень стебли нескольких кустов, я с важным видом прошел через обеденный зал, куда уже начали подтягиваться проголодавшиеся кавалеристы.

– Помогай давай, – зашипел на меня Шутник, который выкладывал на разогретую сковородку шипевшие полоски раскромсанного окорока.

– Отвали, – послал его я, высматривая ступку или что-нибудь подобное. – Арчи, тащи сюда бочонок кишкодера.

– Это что у тебя? – уже принеся настоянный на травах самогон, поинтересовался здоровяк.

– Сюрприз для наших постояльцев, – растирая в кашицу цветки, ухмыльнулся я. – Самое большее часа через полтора подействует.

– Снотворное?

– Ага, чтоб вечным сном уснули.

– Отравление почувствовать успеют?

– Они ночь не спали, так что не должны. – Закончив с цветами, я, старясь, чтобы стекающие в ступку капельки сока не попадали на кожу, занялся листьями и стеблями.

Арчи и Габриель принялись кашеварить, а я, набрав, как мне показалось, достаточное количество ядовитого сока, вылил его в бочонок кишкодера. Немного подумал и сыпанул щепоть измельченного чертова корня, который почти моментально растворился. Вообще-то никакой необходимости в нем не было, но дурманное зелье лишним не будет. Все не так быстро отравление почувствуют. Да и по крови яд быстрее разойдется.

Самогон, прямо скажем, отвратительный, посторонний привкус никто не почувствует. И не откажется ведь никто от дармовой выпивки – кого-кого, а трезвенников среди солдат считай что и нет. Вот с монахом придется что-то делать, этот поборник трезвости нам всю малину испортить может.

– Долго еще нам ждать, пока вы пожрать принести соизволите? – рявкнул заглянувший на кухню капрал, но, заметив уже приготовленный бочонок с кишкодером, сменил гнев на милость. – Давайте живее уже!