На Полякова Егоров надеялся более всего. В эти небывало напряженные сутки от оперативного мышления подполковника, от его чутья и умения организовать и направить розыск зависело больше, чем от всех маршалов и командующих, вместе взятых, и потому молчание Полякова не только огорчило, но и несколько обеспокоило Егорова.

Указав начальнику шифровального отделения, кому и что ответить, Егоров вернулся к генералам. Старик-астматик страдал по-прежнему; остальные, будучи не в состоянии ему чемлибо помочь, из деликатности старались не смотреть в его сторону.

Егоров снова предложил ему выйти на свежий воздух, но тот, не соглашаясь, упрямо замотал головой.

«Обстановочка! — заметил про себя Егоров. — Зачем его сюда привезли?.. Зачем они все сюда приехали — сидели бы себе в Лиде... Здесь вполне хватило бы Лобова и десятка офицеров...»

В душе он ругал себя за непоследовательность, стыдился, что смалодушничал и, выступая против войсковой операции — в ближайшие полтора суток, — поддался все же влиянию заместителя Наркома и поехал сюда. Зачем? — руководить розыском из Лиды было несравненно удобнее, к тому же здесь ему особенно недоставало Полякова.

— Мы что же, так и будем все время стоять? — недовольно спросил один из генералов, затучнелый, с пышными, чуть вислыми усами; одетый в застегнутый на все пуговицы мундир, он то и дело вытирал платком потное лицо.

— Станет невмоготу, сядем на землю, — не то в шутку, не то всерьез ответил Егоров.

Он только что приказал передать в Лиду, чтобы со «студебеккерами», в которых часа через два должны были приехать начальник Главного управления контрразведки и заместитель Наркома госбезопасности, привезли и стулья, и в смятении представлял себе, что здесь будет твориться, когда в этом большом, но все же не резиновом строении окажется человек пятнадцать генералов и полсотни офицеров из трех различных ведомств, не считая радистов и шифровальщиков.

— Даже такую элементарную вещь не предусмотрели, — с раздражением сказал заместитель Наркома. — Удивительное недомыслие!

Позаботиться о стульях и табуретках надлежало какомунибудь лейтенанту из отдела контрразведки авиакорпуса, а никак не Егорову, и хотя упрек адресовался, очевидно, ему, он разумно промолчал.

Заместитель же Наркома, посмотрев на часы, сказал, что в ожидании ответа, который-де наверняка будет отказным, теряется драгоценное время и что «промедление подобно смерти» в первую очередь для Егорова и Мохова. Егоров не желал спорить и, как бы подтверждая правильность этих слов, согласно покачал головой. Тогда затучнелый генерал, высказавший недовольство, что всем приходится стоять, заявил заместителю Наркома, что если из подчиненных ему погранполков забрали для операции все, что возможно, и затребовали маневренные группы даже с других фронтов, то из армейских частей взяли в несколько раз меньше, и характеризовал это как «возмутительный произвол». При этом, явно нервничая, он все время беспокойно трогал пальцами свои усы, будто именно они могли теперь пострадать от произвола контрразведки, и, ощупывая их, он как бы желал убедиться, что они еще на месте. Мохов, не выдержав, ему возразил, и опять возник спор, во время которого и появился Алехин.

После того как заместитель Наркома заявил, что у них своих дел по горло и они не станут держать здесь людей сутками, Егоров, проговорив: «Извините, товарищ комиссар...» — отошел к Алехину.

— Ты ко мне?

— А подполковник... — несмело начал Алехин, стесненный присутствием стольких генералов и старших офицеров.

— Подполковник в Лиде. И скорее всего сюда не приедет. Ко мне вопросы есть?

Алехин посоветовался бы и с начальником Управления — следовало согласовать отдельные детали, касающиеся засады, но уединиться здесь было негде, выйти с ним из стодолы — нельзя, шептаться же при всех — неудобно.

Он не успел произнести слово «нет». Начальник войск по охране тыла фронта генерал Лобов сказал что-то вполголоса заместителю Наркома, и тот, глядя на Алехина агатовыми, маслянисто блестевшими глазами, своим неправильным, кавказским говором громко спросил:

— Это что — старший группы, которая работала по делу?

— Извините, товарищ комиссар... — быстро поворачиваясь, вступился Егоров, угадавший по тону заместителя Наркома, что сейчас начнется неприятный, а главное, никчемный разговор с упреками, обвинениями и, возможно, разносом. — Одну минуту...

Он увидел страшное, с выпученными глазами и набухшими венами лицо генерала-астматика, его раздувшуюся от напряжения багровую шею. Вцепясь в край столика, старик судорожно хватал ртом воздух. Два полковника из Москвы поддерживали его под руки и, кажется, пытались усадить, чего делать как раз не следовало. Не в силах из-за удушья ничего сказать, он немо сопротивлялся; котелок с водой, который перед ним поставили, опрокинулся, и вода залила бумаги.

Разногласия в присутствии подчиненных и этот мучившийся упрямый старик, непривычные для прибывших из Москвы неудобства полевых условий и возраставший разлад — обстановка становилась нервозной, нерабочей, совершенно нетерпимой. Нужно было не мешкая что-то предпринять.

Егоров посмотрел на стоявших ближе к нему офицеров контрразведки — своего адъютанта и капитана с авиационными погонами — и, указывая взглядом на задыхавшегося генерала, распорядился:

— Помогите генералу!.. Снимите с него фуражку и китель и вынесите его сейчас же на свежий воздух!..

Он почувствовал, что они колеблются, — как им, младшим офицерам, раздевать генерала, к тому же не своего, незнакомого, — и, не сумев сдержаться, с искаженным бешеной яростью лицом закричал так, что от неожиданности испуганно вздрогнул даже заместитель Наркома:

— Вы-паал-нять!!!

В наступившей мгновенно тишине — стало слышно, как работали на ключах радисты, — Егоров, возбужденно дыша и растирая затылок, повернулся к Алехину и приказал:

— Если вопросов нет, немедленно возвращайтесь на место!

За его спиной капитан-летчик и адъютант, отстранив московских полковников, уже стаскивали габардиновый китель с задыхавшегося генерала. Алехин, несколько оторопев от столь впечатляющей картины, поднял руку к пилотке, чтобы отойти; в это мгновение Егоров окончательно овладел собой и, протягивая ему свою массивную ладонь, добавил:

— Я надеюсь на вас... Действуйте!..

ЗАПИСКА ПО «ВЧ»

«Чрезвычайно срочно!

Егорову

Для осуществления в случае необходимости массированных мероприятий по вариантам «Западня», «Большой слон» и «Прибалтийское танго» Вам согласно специального приказания Нач. Генерального штаба должны быть дополнительно выделены на местах к 15.00 сего дня из состава частей Красной Армии и войск НКВД по охране тыла фронта соответственно: