— Орза ждет тебя, — раздалось за спиной.

Тобиус окинул внимательным взглядом высокую девушку с длинными белыми волосами, одетую в белый же песцовый полушубок. Он оценил силу и потенциал ее магического дара и примерно представил, сколько заклинаний она держит в плетеном браслете из полосок тонко выделанной кожи на запястье.

— Иду.

Старуха сидела в своей опочивальне, устроившись в глубоком кресле — настоящем кресле, а не в объятиях мимика, — в коконе из шкур и одеял. Рядом с ней стояла вторая беловолосая девушка, копия первой.

— Близнецы?

Старуха поморщилась, будто мысленно называя его глупцом.

— Просто похожи.

— Жаль. Феномен магического эха так до конца и не изучен… Отдай.

В коротких пальцах Белой Бабушки мягко светились четыре магических перстня. Один золотой, с украшением в виде шарика, отлитого из розового стекла, второй серебряный, с украшением в виде головы и крыльев полярной совы, третий — тот, что Тобиус получил от Никадима Ювелира, украшенный крупным сапфиром, и четвертый, созданный из черного металла, потертый, с узором в виде рассеченного ломаной линией круга.

— Это какая-то ерунда. — Старуха бросила ему перстень с розовым шариком. — В этом живет сильный дух, очень сильный. Но тебе не по силам править им.

— Да, он находится в состоянии полного подчинения. Боюсь, если он обретет хоть часть собственной воли, мне его не удержать. — Маг надел серебряный перстень с совой.

— Правильно боишься. Так, это вообще не пойми что.

Он поймал перстень с сапфиром.

— А вот это, — она с отвращением посмотрела на черный перстень, — это сосуд большого зла. Ужас и боль исходят отсюда, и если ты выпустишь это на Оре, вальтууры поднимутся из снегов и будут идти за твоей головой.

— Я постараюсь так не сглупить.

Перстни вернулись на свои места.

— Когда ты уйдешь?

— Немедленно.

— Славно! Убирайся прочь и больше не возвращайся!

— Не вернусь. Только сначала мне нужно кое-что сделать. Я отправлюсь на три лиги севернее.

— Тебе нужен поток, — немедленно смекнула старуха. — Что ты задумал?

— Увидишь, если пойдешь со мной.

Она выругалась.

— Я слишком стара и больна по твоей вине.

— Старой ты стала задолго до моего рождения. Что ж, прощай, древняя кочерга, я не буду скучать по твоей жуткой морде.

— Чтоб твой язык отсох, доходимец!

— Поживем — поглядим.

— Бергдис и Хейдрун пойдут с тобой.

— Пускай, может быть, действительно чему-нибудь научатся. Хм… — он помедлил, — пригляди за Йофрид, пожалуйста.

— Я приглядываю за ней со дня ее появления на свет, доходимец, — проворчала Орза, — и мне не нужны твои советы, чтобы продолжать делать это. Уходи уж.

Волшебник вышел вон, ярко представляя, как старуха шепчет своим ученицам, что нужно сделать, чтобы убить южанина. Он накинул на плечи мимика, взял свои вещи и без спроса забрал из оленятни огромного белого оленя с длинной шерстью. Одомашненные в древности орийские олени прошли века селекции, чтобы стать настолько громадными и величественными зверями, способными легко вспарывать могучей грудью снег и противостоять лютым морозам. Тобиус впал в некоторое замешательство, глядя на скакуна. Езда верхом на лошади представлялась ему тем еще испытанием, и маг сомневался, не станет ли езда верхом на олене чем-то таким же сложным? При случае он смог бы без промедления взобраться на спину скаковой белки или гигантского нетопыря, или любой другой волшебной скотины, но лошади, а вместе с ними, скорее всего, и олени… сидеть на них он откровенно побаивался, а мысль о езде и вовсе заставляла нервно вздрагивать. Подумав немного, магистр завел животное обратно в денник, извинился за то, что потревожил, и решил, что лучше уж лететь.

Ученицы Белой Бабушки нагнали рассекающего поднебесье Тобиуса совсем скоро, и вместе они продолжили путь на север, следуя по знакам, которые лишь они трое могли различить в бесконечной белизне. Совершив небольшую петлю, чтобы погасить скорость полета, серый магистр уставился на небосвод. Погода выдалась на редкость ясной, и солнце щедро одаривало белые земли светом с бесконечного голубого простора. Могло показаться, что Тобиус любуется именно небом, но это было не так.

— Может ли быть что-то прекраснее, чем поток чистой энергии? — задал он риторический вопрос сам себе.

Ледяные колдуньи тоже смотрели на поток искрящейся голубоватой реки, текущей высоко в небе. Тобиус сложил пальцы в замок и медленно развел ладони, меж ними натянулась сложная паутина из синеватых магических линий. Небрежными жестами он набросил ее сначала на одну колдунью, затем на другую. Первая просто вскрикнула, вторая же свалилась со своего оленя и забарахталась в снегу.

— Старуха не учила вас этому, правда? — усмехнулся он, лишив спутниц связи с Даром. — Она и меня не учила, но я провел долгое время, разбираясь в этом, и, как видите, разобрался. Итак, что она вам приказала?

Ученицы Орзы долго не могли ответить, их охватила паника, страх перед внезапным бессилием, закономерная реакция любого волшебника, лишившегося самого дорогого в жизни — волшебства. Тобиус, не торопясь, привел ошарашенных магичек в чувство и повторил вопрос.

— Проследить за тобой, — неохотно ответила та, что не падала в снег.

— И только?

— Только. Ты нашел поток, и если ты из тех магов, которые умеют им пользоваться, то кто знает, что ты можешь сотворить с таким источником силы.

— Верно. Если бы я измыслил недоброе… но, на ваше счастье, это не так. Покажите-ка мне, что вы знаете о големах и их сотворении.

Спустя час серый магистр придирчиво рассматривал работу северянок.

— Вот здесь линия окружности пошла неровно, ошибка в третьем слове Строки Ксиморга, знак апартегории поставлен тремя градусами ниже положенного, но спираль нанесена правильно, так что сойдет. Вы вполне могли бы сдать выпускные экзамены третьего года обучения в Академии. Но дальше бы не прошли.

— Теперь ты вернешь нам наши силы? — робко спросила та, что Хейдрун.

— Нет.

— Это мучительно, — жалобно простонала она.

Волшебник лишь отмахнулся.

— Когда старуха лишила сил меня, я чуть с ума не сошел от ужаса. Судя по тому, как повели себя вы, вам не впервой. Отпущу, когда вернемся в Карденвиг. Следите внимательно.

Волшебник показал им квадратную пластинку из синеватого льда, источающего мягкий голубой свет. Эта пластинка являлась настоящим произведением големостроительного искусства, ее поверхность покрывали сотни мелких знаков, вырезанных с величайшей точностью и бережностью. Работая над ней, Тобиус боялся вздохнуть, потому что любое касание тепла осквернило бы зачарованный лед. Если бы северянки могли взглянуть Истинным Зрением, они увидели бы тонкие нити магической силы, оплетающие шем[55]плотным коконом.