— Всякий сакс мне брат, сударь, и я счастлив, что могу засвидетельствовать вам свое доверие и приязнь. Я действительно из людей Робин Гуда. Вам, конечно, известно, что с норманнскими путешественниками мы знакомимся не столь бескорыстно.

— Да, я знаю, это очень вежливый и доходный способ знакомства, — смеясь, ответил незнакомец, — и я много о нем слышал. Я как раз ехал в Шервуд с единственной целью — иметь удовольствие познакомиться с вашим предводителем.

— А если я скажу вам, сударь, что вы говорите с Робин Гудом?

— Я протяну ему руку, — живо ответил незнакомец, сопровождая дружеским жестом свои слова, — и спрошу: друг Робин, разве вы забыли брата Марианны?

— Аллан Клер! Вы Аллан Клер?! — радостно воскликнул Робин Гуд.

— Да, я Аллан Клер, и я так хорошо запомнил ваше выразительное лицо, дорогой Робин, что узнал вас с первого взгляда.

— Как я счастлив видеть вас, милый Аллан! — продолжал Робин Гуд, сжимая обеими руками протянутую ему руку. — Марианна даже не ждет уже счастья увидеть вас на родной земле!

— Бедная моя, милая моя сестра! — с глубокой нежностью сказал Аллан. — Она здорова? Счастлива ли хоть немного?

— Здоровье у нее прекрасное, дорогой Аллан, а горе только одно: вас нет рядом с ней.

— Я вернулся, и вернулся навсегда. Моя сестра скоро будет совсем счастлива. Вы знали, дорогой Робин, что я поступил на службу к французскому королю?

— Да, нам об этом говорил один из людей барона, да и сам Фиц-Олвин в приступе откровенности, вызванном страхом, рассказал нам, какое положение вы занимаете при короле Людовике.

— Благоприятное стечение обстоятельств позволило мне оказать королю Франции большую услугу, — продолжал рыцарь. — Желая отблагодарить меня, он соблаговолил проявить ко мне большой интерес и осведомиться, чего бы мне хотелось. Его доброта придала мне смелости: я поведал ему, в каком горестном состоянии находятся мои сердечные дела, рассказал, что мои поместья конфискованы, и умолял позволить мне вернуться в Англию. Король милостиво согласился удовлетворить мою просьбу, тотчас же дал мне письмо к Генриху Второму, и я, не теряя ни минуты, отправился в Лондон. По просьбе французского короля Генрих Второй вернул мне земли моего отца, а казначейство должно вернуть звонкой монетой весь доход от моих имений со дня их конфискации. Кроме того, я обладаю крупной суммой и, когда я вручу ее барону Фиц-Олвину, рассчитываю получить руку леди Кристабель.

— Я знаю о вашем соглашении, — сказал Робин, — семь лет, назначенные бароном, вот-вот истекут, если я не ошибаюсь?

— Да, завтра последний день.

— Прекрасно! Значит, вы должны поспешить к барону, час опоздания может вас погубить.

— Как вы узнали об этом соглашении и его условиях?

— От моего двоюродного брата Маленького Джона.

— Того великана — племянника сэра Гая Гэмвелла?

— Его самого, вы еще помните этого достойного малого?

— Конечно, помню.

— Ну, теперь он стал еще выше, а сила его просто непомерна. Вот через него я и узнал о вашем договоре с бароном.

— Лорд Фиц-Олвин сказал ему это в порыве откровенности? — улыбаясь, спросил Аллан.

— Да, Маленький Джон задавал вопросы его светлости, угрожая ему кинжалом.

— Тогда я понимаю, почему барон пошел на такое излияние чувств.

— Дорогой друг, — серьезным тоном прервал его Робин, — не доверяйте барону Фиц-Олвину; он вас не любит и если сможет нарушить свою клятву, то непременно это сделает.

— Если он вздумает отказать мне в руке леди Кристабель, клянусь, Робин, я заставлю его жестоко раскаяться в этом.

— А у вас есть какой-нибудь способ дать барону понять, что наши угрозы не шутка?

— Да, но, впрочем, если бы у меня его и не было, я готов скорее осадить Ноттингемский замок, чем отказаться от руки леди Кристабель.

— Если вы нуждаетесь в помощи, я целиком к вашим услугам, дорогой Аллан; я сию же минуту могу предоставить в ваше распоряжение две сотни молодцов с резвыми ногами и крепкими руками. Они одинаково хорошо владеют луком, мечом, копьем и щитом; скажите только слово, и они под моим командованием выстроятся вокруг вас.

— Тысячу раз спасибо, дорогой Робин, я меньшего и не ожидал от такого друга, как вы.

— И вы были правы; теперь позвольте мне узнать, как вам стало известно, что я живу в Шервудском лесу?

— Закончив дела в Лондоне, — ответил рыцарь, — я приехал в Ноттингем и узнал, что барон вернулся и леди Кристабель тоже находится в замке. Успокоившись относительно здоровья своей возлюбленной, я отправился в Гэмвелл. Сами судите, каково было мое отчаяние, когда, въехав в деревню, я увидел развалины жилища баронета. Я поспешно отправился в Мансфилд, и один из местных жителей рассказал мне о происшедшем. О вас он отзывался с большой похвалой; он же сообщил, что семейство Гэмвеллов тайно укрылось в своем имении в Йоркшире. А теперь поговорим о моей сестре Марианне, Робин; она очень изменилась?

— Да, дорогой Аллан, очень.

— Бедняжка моя!

— Она стала совершенной красавицей, — со смехом добавил Робин, — потому что хорошела с каждой весной.

— Она замужем? — спросил Аллан.

— Пока еще нет.

— Тем лучше. А вы не знаете, она отдала кому-нибудь свое сердце, обещала кому-нибудь руку?

— Марианна сама вам ответит на эти вопросы, — сказал Робин и слегка покраснел. — Как сегодня жарко! — добавил он, отирая пот со лба. — Прошу вас, отойдем в тень, под деревья; я жду одного из моих людей, и мне кажется, что его чересчур долго нет. Кстати, Аллан, вы помните одного из сыновей сэра Гая, Уильяма, которого прозвали Красным из-за несколько яркого цвета его волос?

— Такой красивый молодой человек с большими голубыми глазами?

— Да; барон Фиц-Олвин отправил этого бедного малого в Лондон, где его записали в полк, входивший в войско, которое до сих пор занимает Нормандию. В один прекрасный лень Уильямом овладело неодолимое желание увидеть семью; он попросил отпуск, но капитан несколько раз подряд ему отказал, и тогда взбешенный Уилл убил его. Ему удалось добраться до Англии, мы встретились по счастливой случайности, и я отвез его в Барнсдейл, где живет его семья. На следующий день по приезде в доме был большой праздник; отмечали не только возвращение изгнанника, но и его свадьбу и день рождения сэра Гая.

— Уилл женится? А на ком?

— На одной очаровательной девушке, которую вы знали, — мисс Линдсей.

— Я не помню ее.

— Как, вы забыли верную служанку и подругу леди Кристабель?

— Ах, да, вспомнил, — воскликнул Аллан Клер, — вы говорите о веселой дочке привратника Ноттингемского замка, о шалунье Мод?