все время и все силы войск. «Не поверишь, как трудно готовиться и к войне, и к мирным занятиям», — писал тогда же Загряжскому начальник штаба Витгенштейна граф Киселев. Доказательство того, насколько плац-парадные требования того времени были далеки от боевых.

«Каких достоинств ищут ныне в полковом командире? — спрашивает современник. — Достоинств фрунтового механика, будь он хоть настоящее дерево. Нельзя без сердечного сокрушения видеть ужасное уныние измученных ученьем и переделкой амуниции солдат. Нигде не слышно другого звука, кроме ружейных приемов и командных слов, нигде другого разговора, кроме краг, ремней и учебного шага. Бывало, везде песни, везде весело. Теперь нигде их не услышишь. Везде „цыц гаузы“ и целая армия учебных команд. Чему учат? Учебному шагу! Не совестно ли старика, ноги которого исходили 10 тысяч верст, тело которого покрыто ранами, учить наравне с рекрутом, который, конечно, в скором времени сделается его учителем».

Единственным отрадным исключением являлись кавказские полки Ермолова, жившие заветами Румянцева, Суворова и Котляревского.

По возвращении из заграничного похода русская армия состояла из 33 пехотных и 17 кавалерийских дивизий. Пехота: 1–2 гвардейские, 1–3 гренадерские, 1–28 пехотные дивизии. Конница: 1 гвардейская, 3 кирасирских, 4 драгунских, 4 уланских, 3 гусарских, 2 конно-егерских дивизии. Пехотные дивизии были все в 6 полков, кроме гвардейских. Третьи бригады были егерские (в гренадерских дивизиях карабинерные). Кавалерийские дивизии были в 4 полка одинакового подразделения (драгунские, уланские и так далее).

Высшим соединением были корпуса — Гвардейский, гренадерский, I–VII пехотные, отдельные Финляндский и Грузинский (в 1816 году наименованный Кавказским). В состав корпусов не входили войска на Оренбургской линии и в Сибири. Каждый корпус должен был состоять из 3 пехотных, 1 кавалерийской и 1 артиллерийской дивизии. Гренадерский корпус был поселен в Новгородской губернии, I–V составили 1-ю армию (со штабом в Василькове Киевской губернии), VI–VII — 2-ю армию (со штабом в Тульчине Подольской губернии). Главная масса войск была расположена, таким образом, на запад от Днепра. Кавалерийские дивизии, не вошедшие в состав «пехотных корпусов», были сведены по две в резервные кавалерийские корпуса (I–V), расположенные в центральных губерниях и Малороссии.

Общая численность армии к 1825 году достигла 924 000 человек, втрое больше того, что застал Александр по вступлении на престол.

Офицерский корпус характеризовался сплоченностью и высоким товарищеским духом. Беспримерные десятилетние походы сплотили в одну семью офицерство не только одного полка, но и дивизии и даже всей армии. Этому способствовало и то, что до девяти десятых обер-офицеров были холостые (женились обычно с майорским чином).

Состав офицерского корпуса был разнородный: наряду с высококультурными людьми попадались совершенно необразованные, подчас безграмотные, особенно после усиленных производств из нижних чинов. Из инспекторского отчета по 7-му карабинерскому полку за 1825 год: «Штабс-капитан Бедуров читает изрядно, а пишет худо. Поручик Ерусалимский читает и пишет хорошо… Поручик Оников читает и пишет порядочно… Прапорщик князь Макаев за безграмотностью обойден в чине…» Пренебрежение к наукам и книгам считалось, впрочем, признаком молодчества. Великий князь Михаил Павлович, например, закончив учение, заколотил свой книжный шкаф гвоздями. О «вреде» науки для армии особенно красноречиво пишет пресловутый Жозеф де Местр, иезуит, развративший тогдашнее русское общество и долгое время «persona grata» при дворе: «Военные отнюдь не должны, да и не могут быть учеными… Весьма кстати было замечено во Франции, что никогда не случалось моряку-академику захватить вражеский фрегат. Для армии в совокупности наука не только недосягаема, но даже вредна. Наука из военного делает домоседа, лентяя, она почти всегда лишает того беззаветного мужества и удали, от которых зависит успех на войне». Пренебрежение к науке особенно сильно было до двенадцатого года (в те времена, по свидетельству современника, генерала Маевского, военная наука была у нас «в диком состоянии»).

Главным очагом просвещения в армии явилось Училище колонновожатых, основанное в 1815 году в Москве Николаем Муравьевым, и Свита Его Величества по квартирмейстерской части — предмет неустанных забот Волконского. Свита эта основана в 1803 году в составе 103 человек. Ею заведывал до 1810 года генерал Сухтелен, а с 1810 по 1823 год князь П. М. Волконский. В 1814 году в ней уже считалось 217 человек, а в 1825 году — 317. Звание колонновожатого отнюдь не было офицерским — это были кандидаты в офицеры Свиты.

Александр I восстановил торжественным манифестом 9 мая 1815 года Польское королевство на началах полной автономии, со своим Сеймом, законодательством, монетной системой и вооруженными силами. Введены были польские ордена Белого Орла и Святого Станислава. Государь принял титул Короля Польского. Наместником же в Варшаву и главнокомандующим польской армией был назначен цесаревич Константин Павлович.

Ядро этой новоучрежденной польской армии составили польские легионы наполеоновских войск. Поляки приняли эту царскую милость как нечто совершенно должное и похвалялись перед русскими, что вот возвращаются в отчизну с распущенными знаменами и барабанным боем, ничуть не побежденные «москалями».

Польская армия составила 3 пехотные и 3 кавалерийские дивизии в 4 полка, строевым составом в 35 000 сабель и штыков. Пехотные полки были линейные и егерские (те и другие номерные), кавалерийские-уланские и конно-егерские. Командный состав, командный язык — все было польское, уставы русские, но переведенные на польский. Вообще это была иностранная армия, подчиненная русскому главнокомандующему.

В 1817 году из уроженцев Западного края был сформирован Литовский корпус в составе 2 пехотных дивизий, 1 уланской дивизии и Литовской гренадерской бригады и подчинен цесаревичу. Литовский корпус составлял как бы промежуточное звено между польскими и русскими войсками. Полки Литовского корпуса носили имена западнорусских городов и областей. Это всем нам известные славные полки 13-й и 14-й дивизий (тогда 27-й и 28-й дивизий).

Гренадерская бригада — Несвижский и Самогитский полки. Войска корпуса имели желтый с серебром прибор. Командный язык был русский, но огромное большинство офицерского состава из поляков и ополяченной, «смотревшей на Варшаву» шляхты. В 1830 году Литовский корпус наименован VI корпусом.

Наконец, у цесаревича в Варшаве имелся и русский отряд в составе 2 пехотных полков и сводно-гвардейской кавалерийской дивизии. Пехотные лейб-гвардии полки — Литовский и Волынский (Волынский развернут из Финляндского). Кавалерийская дивизия — лейб-гвардии полки уланский Его Величества, Гродненский гусарский, Подольский кирасирский и Польский гвардейский конно-егерский.

Сын императора Павла, но и ученик Суворова — цесаревич Константин с любовью к «фрунту» сочетал и любовь к войскам. Он добивался выдающихся результатов по строевой части не дрессировкой, а воспитанием, действуя на самолюбие войск, возбуждая соревнование русских и польских частей. Одновременно цесаревич обращал внимание и на полевую подготовку своей армии. Едва не утонув в Итальянский поход в неудачном деле при Бассиньяно, он обращал