Он собирался добраться до нее, как только они выберутся из этой переделки. Момент вовсе не казался ему неподходящим. Слишком давно у него не было женщины – больше тридцати лет по времени этой бесконечной пустыни. Он надеялся, что в какой-нибудь небесной канцелярии получил право на компенсацию. Сексуальный инстинкт вымирающего вида был почти таким же сильным, как инстинкт самосохранения…

* * *

Они достигли места, где догорали обломки ворот. Здесь трупов и раненых было больше всего. Яростная схватка подходила к концу. Путь за пределы города был открыт.

В стоявших поблизости машинах сидели одни мертвецы. Зато снаружи совсем некстати активизировались тамплиеры, расстреливавшие остатки бегущей из Лиарета стаи.

Было бы обидно получить пулю от собрата по вере. Макс взобрался на настил, все еще лежавший поверх танковой башни, и поискал взглядом Зомби. В дыму, плывшем над автомобильным кладбищем, метались неясные тени. Он не нашел бультерьера, зато в глаза ему бросился знакомый силуэт – «призрак» стоял рядом с «джипом», над кабиной которого торчал ствол осиротевшего пулемета.

«Черт подери! – сказал Макс самому себе. – Похоже, этот кусок металла будет верен мне до самого конца».

Мимо него пробежали три собаки; одна из них волокла за собой клубок кишок, вывалившихся из разорванного брюха. Ее прикончила первая же пуля длинной очереди, выпущенной из автомата, хотя Макс знал точно, что никто не стал бы тратить на обреченную тварь драгоценные патроны. Значит, мишенью была не собака… Он сильно толкнул Ирину и повалил девушку на настил.

Бок взорвался болью. Максим оказался сверху, и пули злобными осами просвистели над ним. Только одна обожгла его спину. Кто-то стрелял по ним из-за разбитых автомобилей. Он издал отрывистый крик, подавая рыцарям условный сигнал, но вряд ли его услышали по ту сторону железных баррикад.

Надо было рисковать. Выпустив очередь гораздо выше цели. Макс попытался прорваться к своей тачке. Рана не позволяла ему разогнуться, и последний участок пути он проделал, опираясь на автомат. Приклад оставлял за ним глубокую борозду в песке.

Подобравшись к «призраку», он упал на землю и быстро осмотрел шины. Девушка все еще лежала там, где он ее бросил. Макс подумал, что ее все же подстрелили, но в этот момент она подняла голову, и они сразу же поняли Друг друга. Он расстрелял остаток обоймы, прикрывая ее, пока она, наконец, не оказалась под защитой кузова.

Они покинули Лиарет последними из людей. Вслед за ними выскочили несколько огромных псов, среди предков которых, несомненно, были мастино. Макс предпочел укрыться от них в машине, опустив жалюзи.

Двигатель взревел, врубившись на задний ход, и в ту же секунду по обшивке заскребли когти. Резкий удар и визг свидетельствовали о том, что один из псов серьезно пострадал. Стрельба прекратилась. Тамплиеры выжидали – им была хорошо известна машина брата Максима, но они не знали, кто находится внутри.

«Призрак» развернулся и начал набирать скорость, маневрируя между дымящимися автомобилями. Макс выбросил через люк автомат, ставший бесполезным, – патроны калибра 5, 45 были чрезвычайной редкостью. Обессиленный, он откинулся на спинку сидения; его накрыла волна дурноты. Голиков понял, что в ближайшие десять минут он не человек.

Подчиняясь его неосознанному желанию, «призрак» преодолел двойное кольцо заградительного огня и устремлялся все дальше в пустыню. Рыцари заподозрили, что машина захвачена неверными и отправилась в рейд на поиски лагеря. На перехват, двинулись два уцелевших «ниссана» с пулеметами на турелях, но «призрак» легко оторвался от них, обладая преимуществом в скорости, которое на равнине было весьма существенным.

Тачка быстро набрала двести километров в час, что, однако, стоило Максу целого фейерверка болезненных ощущений. Болезненных до потери сознания. Несколько раз он проваливался в яму бесчувственности, откуда его снова возносило на острые пики боли.

Потом, когда место автомобильного сражения осталось позади и «призрак» без толчков полетел по гладкой равнине. Голиков различил в своих ощущениях новую составляющую: что-то было не в порядке в его ближайшем окружении – до такой степени, что это искажало зрительные образы и делало лица похожими на уродливые маски. Воздух, который он вдыхал, растекался по внутренностям черной отравой; абсолютная враждебность вибрировала в пространстве. Нервы превратились в тончайшие сосульки, которые обламывал ветер чужого ужаса…

Он повернул голову и посмотрел на Ирину. Она сидела, выставив в щель между пластинами жалюзи ствол «галила», и поминутно оглядывалась назад. Для нее ситуация была новой, и сейчас она явно преувеличивала опасность.

Встретив взгляд Макса, Ира нервно улыбнулась. При этом ее лицо будто осветилось изнутри, но ему показалось, что он увидел оскаленную морду мутанта-олигофрена. Его передернуло от этой метаморфозы, произошедшей где-то в пучках нервов на пути от глазных яблок к мозгу. Он понял, что снова попал в конус влияния слепоглухонемого. Тот отыскал его, как только тамплиер выбрался из городского ада…

На этот раз Голиков сопротивлялся. Он хорошо помнил, что произошло с гроссмейстером. Все выглядело так, будто Клейна принесли в жертву. Мальчишка был опасным союзником, возможно, даже более опасным, чем масон, и наверняка самым безжалостным, что проистекало из его беззащитности и предельной некоммуникабельности. Открыватель Храма был требователен, как младенец, и столь же непонятен. Макс больше не хотел следовать по его пути, но теперь происходило нечто действительно фатальное.

У него не было выбора. Все пути приводили к самоуничтожению через слияние и последующее разрушение, как будто люди, вовлеченные в эту историю, были единым существом, воплотившимся в четырех телах, из которых теперь осталось только три. Впрочем, был еще пес – самая темная из фигур распадающегося пентакля…

Максу стало жутко. Гораздо более жутко, чем если бы он лишился своих конечностей, языка или глаз. Душа заблудилась на одной из чужих планет, в ландшафте зыбкого кошмара, там, откуда не было возврата.

Сквозь брешь, пробитую в стене из кузовов грузовиком неверных, «Призрак» въехал в лагерь. Двигатель заглох, и сразу же наступила особенная, безжизненная тишина, которую лишь подчеркивают отдельные звуки.

Ветер переносил какие-то тряпки, перебирал волосы на отрезанной голове. Ирина уставилась на нее широко открытыми глазами. Кровь ушла в песок, и мертвецы выглядели спящими. Высоко в небе над ними кружили стервятники, отбрасывая скользящие тени…

Макс вылез из машины и взял из руки ближайшего трупа револьвер тридцать восьмого калибра. В барабане осталось всего два патрона, но это было лучше, чем пустая обойма «беретты». Пожалуй, ничего более солидного он сейчас бы и не поднял.

В боку ворочался раскаленный стержень; и Максима все время заносило влево. Ирине пришлось его поддерживать, что она и делала, стараясь не опускать длинный ствол «галила». Макс сомневался, что она сумеет выстрелить из автомата одной рукой, но у него появилось необъяснимое и нехорошее предчувствие, что стрелять придется ему самому.