внутренней стороне бедра. Чехол исчез. Должно быть, отстегнулся, когда меня бросили в камеру.

Я встала на колени и поползла по полу камеры. Влажная грязь и камешки начали врезаться в мои голени. Я знала, что вслепую могу нащупать каких-нибудь ужасных насекомых и других существ, которые обитали в этом адском месте, и чьи щупальца, когти и скользкие лапы ждали того, чтобы попробовать мою руку на вкус. Меня чуть не стошнило от этой мысли, но я продолжила искать, пока мои пальцы не нащупали знакомый кожаный предмет.

Я притянула его к себе и принялась шарить в чехле, где раньше был мой нож. Я испытала облегчение, когда нащупала внутри округлые очертания. Я достала сферу из чехла, ощутив, наконец, её прохладные формы в своей руке. Я тут же крепко сжала её в кулаке, и продолжила сжимать, пока кристалл не начал нагреваться.

Это было похоже на магию, потому что это и была магия. Свет начал проникать сквозь мои пальцы и постепенно осветил мягким неземным светом мою руку и пространство вокруг.

Я развернулась и посмотрела на Мора.

Резко вздохнув, я уронила камень.

Он всё ещё лежал на спине и выглядел так, как будто спал, но он был абсолютно недвижим, что заставило моё сердце разрываться на части. Даже будучи Богом смерти, Туони всегда был как будто наполнен жизнью, которой было так много, что она была готова разорвать его на части. Она была везде: в его глазах, в его словах, в его смехе, в том, как он трахался и как видел мир. Он, бесспорно, был самым настоящим, мать его, Богом, и казалось, что никто не мог у него этого отнять.

И всё же он лежал передо мной с закрытыми глазами, его тёмные волосы рассыпались по плечам, а маска черепа где-то потерялась. Я не знала, что сделала с ним Салайнен, но что бы это ни было, это, похоже, сработало.

Последняя часть Пророчества трёх.

Она была той, что должна была победить Мора.

А я так и не сыграла свою роль. Я должна была стать той, кого Мор сможет коснуться, той, кто поможет ему объединить это королевство, но мы с Мором слишком боялись проверить это и узнать правду. Если бы я позволила ему коснуться меня голыми руками, всего этого можно было избежать.

«Ага, только если именно тебя он был способен коснуться. Соверши ошибку, и ты бы оказалась в Обливионе. Мне не хотелось так рисковать».

Я смотрела на Мора и чувствовала, как мои глаза наполняются горячими слезами. Какая теперь, чёрт побери, разница? В конце концов, риск был слишком велик, именно поэтому я была сейчас здесь, а он нет.

— Где ты? — прошептала я ему таким голосом, словно я была ребенком, оставленным в тёмных глубинах тюремной камеры.

Я положила солнечно-лунный камень на землю рядом с собой и прижалась ладонью к щеке Мора. Очертания его лица казались такими резкими в темноте.

Он ещё не остыл, но уже не был тёплым.

Под кончиками моих пальцев не было жизни.

Вообще.

Слёзы начали капать из моих глаз и приземляться на него дождём. Я провела пальцами по его лицу, по всем его очертаниям: по его суровым бровям, которые, казалось, хмурились даже после смерти, по широкому лбу, острым скулам, мужественному носу, и по его невозможно мягким и полным губам, губам, которые знали моё тело лучше меня самой.

Больше всего на свете я хотела бы вернуться в прошлое. Было забавно снова переживать чью-то смерть. Когда я думала, что мой отец умер, всё, чего я хотела, это машину времени, чтобы ещё раз увидеться с ним, вернуться в прошлое и насладиться каждым моментом, проведенным с ним.

Теперь я хотела того же с Туони. Я хотела вернуться в сегодняшнее утро, когда мы лежали вместе в постели, и, хотя будущее казалось тогда страшным и неопределённым, он был жив. Он был жив, а я это не ценила, потому что меня слишком пугали мои чувства к нему. Я хотела вернуться в те моменты, когда лежала с ним под простынями, чтобы отключить на мгновение мозг, отбросить страх и сказать ему о своих чувствах.

О том, что я любила его.

И ведь я всё ещё его любила.

Моего мужа.

Моего короля.

Мне следовало ему рассказать, но я даже не осознавала этого сегодня утром, потому что не позволяла себе испытывать это чувство. Мне всегда казалось, что я смогу выторговать себе эту новую жизнь, что я смогу вознестись над всем тем, что на меня навалилось, если только не дам своим чувствам и эмоциям вступить в игру. Я могла исполнять роль Богини смерти, я могла быть женой Мора, пока я знала, что всё это — притворство, а внутри я оставалась сильной и верной себе. Я так хотела быть сделанной из камня, что даже поверила в это.

Но это было не так. Я не была каменной.

Я лгала сама себе.

Я была влюблена в Мора.

Моего мужа.

Моего Бога.

Бессмертного Бога, который не должен был умереть.

Проклятье.

Из меня вырвались громкие рыдания, слёзы полились водопадом. Я рухнула на его тело, прижалась ухом к его груди в надежде услышать сердцебиение, пусть даже слабое, но его не было, совсем. С каждой проходящей секундой я понимала главное — его больше не было.

— Нет, — воскликнула я.

Я пальцами сжала кожаную ткань его жилета и рубашки, находящейся под ним. Я начала стягивать их, раздевая его, пока не увидела его кожу, пока не смогла прикоснуться к ней. Он уже начал остывать.

Я прижалась губами к его ключицам, груди, почувствовала его кожу на вкус, а потом отстранилась, чтобы снова его разглядеть. Всё его тело было бронзового цвета, словно он провёл всю свою жизнь под солнцем, хотя всё было с точностью до наоборот. На нём не осталось больше серебряных линий. Ни одной руны, ни следа тех мёртвых, что ушли раньше него.

Ни следа того, что он был Богом.

Я села и уставилась на него. Я никогда не видела его таким.

Он выглядел почти как человек.

Как смертный.

Неужели он теперь был смертным? Неужели падший Бог становился падшим смертным?

— Я люблю тебя, — с трудом прошептала я ему.

Мне показалось, что моё горло сжалось, слёзы душили его.

— Я должна была сказать тебе это раньше, но тогда я этого не знала. Я не хотела знать. Я так боялась. Боялась того, что это будет означать.