— Сойдет и растворимый. Только без сахара и молока.

— С коньячком, быть может?

— С коньячком.

Не прошло и трех минут, как на столике появился серебряный поднос с двумя чашечками дымящегося кофе, бутерброды с икрой, нарезанный ломтиками лимон, янтарная жидкость, налитая почему-то в химическую колбу, и два пузатых коньячных бокала в полной боевой готовности.

— Моя прихоть, — улыбаясь, ван Трек указал на колбу. — Я ведь в Менделеевском учился. Эх, были времена… Чего мы только не творили… Как вспомнишь, так вздрогнешь.

Вздрагивать он, впрочем, не стал, а потянулся в кресле, заложил ладони за затылок и закатил глаза, с явным удовольствием предаваясь сладкой ностальгии.

Ломаев на него не смотрел. Он смотрел на особу, принесшую поднос. Когда она вышла, чуть покачивая бедрами, он вспомнил об отпавшей челюсти и поставил ее на место.

— Хороша цыпа? — подмигнул ван Трек, проследив за взглядом Ломаева. — Гелена из Братиславы. Прекрасная Елена, можно сказать. Гм… Вообще-то я зову ее Геллой, хоть она и не рыжая, и знаешь почему? Расторопна, понятлива, а главное, нет такой услуги, которую она не сумела бы оказать. — Хохотнув, он подмигнул снова. — Это намек. Обдумай. А пока давай наливай по потребности. Коньячишко что надо, сорокалетний…

— Я с вами, между прочим, — с ненавистью произнес Ломаев, налегая на «вами», — брудершафта пока не пил.

— Ну, это можно исправить. — Гейдельбергский человек ни в какую не желал замечать неприязни к нему собеседника. — Может, не коньяк? Текила, кальвадос? Абсент есть чешский. А то водочки, а? Водка «Антарктика» — доводилось пивать такую? На основе воды из антарктических ледников, между прочим. Без дураков. Наша фирма делает. Такая жидкость — м-м… Слеза!

— А спирт в ней на основе тюленьего помета? — нелюбезно поинтересовался Ломаев.

Секунду или две гейдельбергский человек соображал, принять это за шутку или нет. Решив принять, захохотал — чуть более старательно, чем надо.

— Ближе к делу, — отрубил Ломаев. — Я сюда не пить приехал и не девок трахать. Что нужно Шимашевичу? Только покороче.

Легкая тень набежала на чело ван Трека и сейчас же исчезла. Он поднял ладони — понимаю, мол, и уважаю. Прежде всего дело.

— У Свободной Антарктиды все-таки есть шанс… — начал он.

— Дураку понятно, — нетерпеливо перебил Ломаев. — Не было бы шанса, нужен был бы я Шимашевичу, как же!

Ван Трек укоризненно покачал головой.

— Вы неверно оцениваете побуждения Дениса Игнатьевича. Если бы вы знали его чуть получше, скажем, так, как знаю его я, то… Впрочем, не будем об этом. Надеюсь, вы еще сможете убедиться в своей ошибке…

— Короче, — подстегнул Ломаев.

— Если короче, то вам, разумеется, ясны истинные причины готовящейся агрессии. Причины эти геополитические, то есть по большому счету экономические. Дело не только в желании уже сейчас компенсировать будущие убытки от затопления. Дело в том, что разработка природных богатств Антарктиды внезапно стала потенциально рентабельной. Возможно, даже сверхрентабельной. Вы это понимаете?

— Это и ежик понимает, — буркнул Ломаев.

— Пока что ежик одного не может понять: что сила солому ломит, — уколол ван Трек. — Антарктида беззащитна. Информационная война проиграна. Ваши попытки отстоять свою позицию на конференции при всей их неумелости были восхитительно настойчивы — я просто любовался. Вы многих заставили сочувствовать своему делу. К сожалению, не тех, от кого что-то зависит. И вы ведь не достигли своей основной цели, не так ли? Кстати, и не могли достигнуть, потому что такие дела решаются не на конференциях…

— Быть может, вы подскажете мне, где они решаются? — огрызнулся Ломаев.

Слушать такое было просто обидно. Тем более от какого-то сукиного сына. Пришлось без промедления набурлить себе из колбы коньяку и хлопнуть залпом. Помогло.

— Там, где встречаются два умных человека, — польстил ван Трек. — Иногда их бывает больше, но всегда немного. Однако не будем отвлекаться… Итак, шанс избежать вторжения и сохранить государственность у Антарктиды есть. Шанс единственный и далеко не стопроцентный. Вцепиться в него, ей же ей, стоит.

— Короче…

— Заключить соглашение с консорциумом AnSO — «Антарктик шельф ойл».

— Впервые слышу о таком консорциуме, — сказал Ломаев.

— Не только впервые, но и одним из первых. В консорциум войдут крупнейшие сырьевые компании мира… в том числе и России, заметьте. Влияние Штатов в нем будет значительным, но не преобладающим. Поверьте, это было непросто… И тем не менее нам удалось прийти к соглашению.

— Нам? — вскинулся Ломаев. — Кому это «нам»?

— К чисто предварительному соглашению, смею вас уверить. Решающее слово остается за вами. То есть за вашей делегацией. Ведь ваша четверка имеет полномочия подписывать соглашения от имени Свободной Антарктиды?

— Ну, предположим, имеет… А ратификация? Сперва Конгрессом, потом всеантарктическим референдумом…

Ван Трек комично замахал на Ломаева лапкой:

— Не вопрос! Я вам удивляюсь, честное слово. Ну кому охота совать голову в петлю? Согласятся! А для гарантии можно сначала выставить на референдум вопрос о немедленном предоставлении гражданских прав всем иммигрантам. Под соусом демократизации и при поддержке мирового сообщества. Уж иммигранты согласятся наверняка — очень им надо было ехать на край света, чтобы влипнуть в войну!

— Именно поэтому мы никакого соглашения и не подпишем, — отрезал Ломаев.

Из записок Ломаева

«Он еще много чего наговорил, уламывая меня, и безумно мне надоел. Что особенно противно, логика была на его стороне. Это обстоятельство моего настроения никак не улучшало.

Я даже признал, что в его построениях присутствует здравый смысл. А он доказал мне как дважды два, что дело наше проигранное и что гораздо выгоднее проиграть по очкам, договорившись до боя с менеджерами противника, нежели получить нокаут на первой же минуте первого раунда.

Как будто я без него это не знал!

Так что же: расслабиться и получить удовольствие?

Он говорил, что ни одна страна мира не успокоится, пока не урвет свою долю компенсаций за уже причиненный, а главное, за будущий ущерб. Я отвечал, что Свободная Антарктида в принципе согласна обсудить лишь вопрос оплаты национализированного нами имущества бывших научных станций — само собой, по остаточной стоимости! Он твердил, что соглашение с AnSO очень скоро избавит нас от смехотворных претензий тех же Нидерландов, к примеру. А я понимал, что так оно и будет, но делал большие наивные глаза и спрашивал: неужели приятнее быть изнасилованными одним слоном, чем сворой шавок?