Подхожу к скособоченным железным воротам с красными звездами. Ворота закрыты на огромный ржавый амбарный замок. Пустая, никому не нужная формальность. Щель под воротами такая, что под них можно запросто подлезть и даже пройти гусиным шагом. Забор вокруг лагеря тоже чисто символический. Неизвестно, чего в заборе больше – досок или дырок. Умиляет ржавая колючая проволока по верху остроконечных досок ограды. Пионерские лагеря у нас строились по образу и подобию концентрационных. Те же бараки, плац, административные здания, хозблок, забор. Единственное, чего не хватает, так это вышек для часовых.

Советские табачные фабрики в любой момент могли переориентировать производство гильз для папирос на производство гильз для стрелкового оружия. Также и любой пионерлагерь в полдня можно было переоборудовать в лагерь для военнопленных. (Кто сказал, что это плохо? По-моему, это очень дальновидно и рационально.)

Мне было велено прогуливаться по лесу, вдоль лагерного забора. Ладно, буду послушным, потопчу мох, подышу свежим воздухом.

А воздух здесь прекрасный! Разве можно его сравнить с затхлой атмосферой мегаполиса под названием Москва? Между тем не далее как вчера вечером, в это же самое время, я сидел в директорском кабинете Михаила Коробова, и мне было плевать, каким воздухом я дышу. Как много всего случилось за одни сутки! В течение прошедших двадцати четырех часов я успел дважды сойти с ума. Сначала вообразил себя этакой безжалостной машиной для убийств, компьютером без комплексов, сомнений и угрызений совести. Потом, когда сгорела схема компьютера, не выдержала перепадов нервного напряжения, меня охватило яростное безумие благородного мстителя с пылающим взглядом и пламенным сердцем. И только пережив две эти крайности, я наконец снова смог обрести себя. Сейчас по лесу прогуливается не терминатор и не Робин Гуд. Вокруг пионерского лагеря совершает обход Мастер, человек, способный на сочувствие и переживание, но не стремящийся переделать этот мир, а воспринимающий его таким, какой он есть на самом деле, без прикрас и иллюзий. Роль Мастера в событиях предопределена изначально. Ему нужно лишь ПРИСУТСТВОВАТЬ И ОСТАВАТЬСЯ самим собой. Это как в шахматах – стоит в патовой ситуации выставить на доску ферзя, и все сразу меняется. На Востоке это называется «принципом недеяния»…

Сзади, за спиной, хрустнула ветка. Я обернулся. В трех метрах от меня стоял человек, одетый во все черное. Плотно облегающий капюшон скрывает лицо, оставляя для глаз продолговатое овальное отверстие. На ногах полусапожки с раздвоенным мыском. За плечами ножны, в руках длинный, прямой, остро отточенный меч.

Ниндзя. Такой, каким он представляется после просмотра изрядного количества соответствующих кинобоевиков. Так я и знал! Моя безумная догадка получила реальное подтверждение, и на многие вопросы сразу же отыскались ответы.

С соседней сосны спрыгнул еще один ниндзя. Обнажил такой же, как у товарища, самодельный меч. И сразу же еще один черный человек выскочил из кустов папоротника, и еще, и еще…

Они окружили меня со всех строн. Мальчики в карнавальных костюмах, с нездоровым блеском в глазах.

Я спокойно стоял и ожидал продолжения спектакля.

Ждать пришлось недолго. Меньше чем через минуту толпа ряженых подростков расступилась. В кольцо черных тел вошел ниндзя, одетый во все красное. Из-под красного капюшона на меня взглянули знакомые глаза супермена, которого я сегодня днем заклеймил неприличным, непечатным словом. В его взгляде присутствовали одновременно ненависть и восторг. Он с нетерпением предвкушал сладость возмездия и в то же время сознательно оттягивал блаженную минуту своего торжества над моим поверженным телом. Для него я был уже мертвецом, к счастью, пока еще способным чувствовать боль.

Верно угадываю момент, не даю супермену с клеймом под красным капюшоном заговорить. Театрально припадаю на одно колено и красивым жестом вываливаю из рюкзака все его содержимое.

На зеленый мягкий мох бесшумно падают сначала несколько деталей моей одежды, затем чужой пистолет с глушителем, а следом за ними целый набор разнообразного холодного оружия: цепочка-кусари с гирькой на конце, кастет-тэкко в виде шипастой металлической пластины с прорезью для захвата ладонью, какутэ – стальные когти, общим числом десять штук, по одному на каждый палец, синоби-тан то – нож с тридцатисантиметровым лезвием специальной заточки и так далее, и тому подобное.

Замечаю, что среди общей кучи средневековых орудий убийства наибольшее впечатление производят банальные нунчаки (если правильно, то нужно говорить «нунчаку», но у меня как-то язык не поворачивается выговаривать правильно, привык к сленгу московских каратменов и ничего с собой поделать не могу). Две короткие палки, соединенные цепочкой, завоевали бешеную популярность после триумфального шествия по экранам кинотеатров фильмов с участием Ли Сяо Луна – Маленького Дракона, более известного под псевдонимом Брюс Ли.

Если честно, то ниндзя нунчаками (еще раз извиняюсь за сленг) не пользовались. Нунчаки (в буквальном переводе – «две палки») – скрытое оружие крестьян в эпоху тотальных запретов на ношение настоящего боевого оружия. По сути, это цеп для обмолачивания риса, которым можно при желании еще и супостату по голове врезать. Лично я таскаю с собой сельскохозяйственную утварь японских землепашцев в качестве спортивного снаряда, тренажера для развития ловкости рук и цепкости пальцев. Эффектные восьмерки, которые со свистом в воздухе выписывал нунчаками Брюс Ли, имеют лишь эстетическую ценность. На самом деле, если уж драться «двумя палками», то совсем не так.

Между тем пауза затянулась. Мои погремушки шокировали собравшихся вокруг коржанских ниндзя. Они ожидали от меня чего угодно, но только не сдачи маленького оружейного арсенала. Впрочем, вскоре они опомнятся. Я ведь числюсь у них как член столичного клуба восточных единоборств «Дао». Чего уж такого из ряда вон выходящего в том, что увлеченный восточной борьбой мужик таскает с собой соответствующие аксессуары?

Не даю им опомниться. Глубокомысленно произношу нарочито серьезным торжественным голосом:

– Я, ниндзя, чунин из клана Тогакурэ, приветствую вас, братья. Я пришел с чистым сердцем и мирными помыслами. Если я в чем-то провинился перед вами, поймите меня – я всего лишь чунин, исполняющий волю своего дзэнина.

Критический момент. Все зависит от того, насколько глубоки познания в этнографии окруживших меня людей. Давным-давно, в пору своего расцвета, ниндзя объединялись в школы и кланы. Структура организаций имела четкую иерархию. Во главе клана стоял дзэнин (этот термин можно перевести как «руководитель, главный»). Дзэнин был один, он принимал принципиально важные стратегические решения, нес ответственность за правильный выбор союзников в вооруженных конфликтах. Непосредственно дзэнину подчинялись чунины – офицеры клана, а под началом чунинов находились рядовые воины – генины.

Если я правильно понимаю ситуацию, то мальчишки вокруг меня относятся к рангу генинов, а их более зрелый командир должен быть в чине чунина.

Я понимаю растерянность и замешательство вожака в красном. После подобных речей меня так просто убивать нельзя. Придется мне подыгрывать, иначе малолетние подчиненные утратят веру в своего лидера и начнут сомневаться: а взаправду ли он «красный ниндзя»? (Знать бы еще, почему он одет в абсурдный красный балахон, было бы совсем хорошо.)