В глазах Ледяной Королевы я прочла немой укор, но постаралась не расстраиваться. В конце концов, я поступила с ней так же, как одиоры поступают со своими жертвами. Я ее обманула, притворившись, что ей поверила. Но ведь и ее сын обманул меня, притворившись, что меня любит!

Однако, в отличие от настоящей одиоры, я не расправилась со своей беззащитной жертвой. Ведь Кристина не раз спасала жизнь мне и Диане.

— Она твоя, Деметра, — сухо сказала я и отвернулась.

Мне было не по себе, словно я только что совершила предательство. Чтобы не очень расстраиваться, я повторила про себя слова слепой прорицательницы: «Ледяная Королева подкарауливает жертву, но твой нож застанет ее врасплох!»

Склонившись над Дианой, я закрыла глаза и заткнула уши, чтобы не видеть и не слышать, как Кристине придет конец.

Деметра, наверное, все поняла и сжалилась над матерью Гуннара.

— Пока я жива, ты не сдвинешься с места, — сказала она Ледяной Королеве. — Мое заклятье будет тяготеть над тобой до конца моей жизни.

Кристина застыла внутри изысканной ледяной колонны. Она по-прежнему смотрела на меня с укором, но я постаралась не думать об этом и, воскликнув: «Мама!», с непритворной радостью бросилась в объятия Деметры.

Мать прижала меня к груди своими сильными руками. Рядом с ней я наконец почувствовала себя в безопасности, словно одного ее присутствия было достаточно, чтобы прогнать любую беду. Потом Деметра приподняла за подбородок мою голову и с непривычной нежностью погладила меня по щеке своей шершавой, но ласковой рукой.

— Как же я переживала за тебя, детка!

Впервые в жизни я поняла Деметру. Теперь, когда я сама стала матерью, я не сомневалась в том, что она любит меня больше всего на свете, так, как я любила и всегда буду любить свою дочь.

Взяв Диану на руки, я молча попрощалась с прекрасной Ледяной Королевой, которой суждено было оставаться скованной льдом пленницей, пока жива моя мать, и на нартах, управляемых двумя бодрыми инуитками из Клана Нерпы, с Деметрой и Дианой выбралась наконец из самого прекрасного и самого ужасного места на земле — Ледяной пустыни.

Я стала забывать лицо Гуннара. Оно сделалось таким же туманным и далеким, как и образ его вмерзшей в лед матери.

Где-то в Гренландии остались моя верная Лея и ее щенок Виктор.

Где-то далеко на снегу лежали останки доброй и великодушной медведицы Камиллы, спасшей нас с Дианой от гибели. Где-то далеко бродила маленькая медведица Хельга, ставшая вместе с Сармукой молочной сестрой моей дочери.

Позади остались тоска, одиночество и страх до конца жизни скитаться, так и не обретя настоящего дома.

Позади остались мои тщетные попытки стать обычной смертной девушкой.

А моя дочь рассталась с рыжим цветом волос и своим прекрасным именем Диана. Мы перекрасили ей волосы в черный цвет и переставили буквы ее имени задом наперед. С тех пор ее зовут Анаид.

Никто не должен был знать о том, что моя дочь — Избранница, пока она не наберется сил, рассудительности и ума, которые приходят только с некоторым жизненным опытом, то есть примерно ко дню пятнадцатилетия.

Ради тебя, Анаид, Деметра пошла на то, что в свое время не пожелала сделать для меня. Ради тебя она пятнадцать лет прожила на одном месте, забросила свой клан и свое племя, посвятив остаток своей жизни только тому, чтобы заботиться о тебе.

* * *

Анаид не верила своим ушам.

Выходит, Деметра погибла, защищая ее после того, как пятнадцать лет оберегала и воспитывала! А Кристина Олав, добрая дама-иностранка, заботившаяся о ней и защищавшая ее, пока Селена была в плену у одиор, — ее бабушка!

Выходит, ее любили и Деметра, и Кристина, а Гуннар, ее отец, считает, что его дочь сожрала медведица.

Выходит, она сама, Анаид Цинулис, а точнее, Анаид Гуннардоттер, наполовину омниора и наполовину одиора. Поэтому-то она постоянно чувствует нечто вроде раздвоения личности; отсюда у нее такие удивительные способности, поэтому-то она и рискует не выполнить своего предназначения.

У девушки подогнулись колени. Она обняла свою мать Селену, которая родила ее в восемнадцать лет, одна, среди льдов, под покровительством медведицы, а потом спустилась к мертвецам в преисподнюю, чтобы спасти дочь от кровожадной Баалаты.

— Теперь ты хоть понимаешь? Понимаешь, почему тебе ни с кем нельзя разговаривать?

— Из-за предсказания Баалаты? — спросила уже обо всем догадавшаяся Анаид.

— Совершенно верно. Баалата предсказала, что, когда тебе исполнится пятнадцать лет, ты сама попросишь ее прийти. Если это произойдет, мертвецы не смогут ей помешать.

— Баалата хочет прийти, чтобы со мной покончить? — спросила побледневшая Анаид.

— Да. Она по-прежнему желает уничтожить Избранницу.

— И что надо сделать, чтобы этого не произошло?

— Только вновь пройти Тропой Оры в Царство Мертвых и воззвать к мертвецам о справедливости. Но теперь все будет иначе.

— Почему?

— Потому что в Царство Мертвых отправишься ты.

— Я?!!

— Я уже просила за тебя. Теперь мертвецы не будут слушать никого, кроме самой Избранницы.

Анаид прошиб холодный пот. Она вдруг поняла, почему вокруг их домика на колесах ощущалось чье-то враждебное присутствие. Там, в темноте, притаилась Баалата. Но какой же облик она приняла?

И тут у Анаид потемнело в глазах. Она вспомнила о новом электронном адресе Рока и о его невероятно нелепом нике, а еще о том, как настойчиво он добивался с ней встречи…

— Слишком поздно… — прошептала она.

Селена сразу все поняла, изменилась в лице, вскочила и схватила дочь за плечи.

— Что?!! Что ты сказала?!!

Прикусив губу до крови, Анаид собралась с духом и выдохнула:

— Прости меня! Прости, пожалуйста! Я не знала!

— Как это произошло?

— Она выдала себя за Рока. Мы переписывались по электронной почте. То есть я думала, что переписываюсь с ним, хоть мне показалось странным, что он все время выпытывает у меня, что я думаю, и хочет, чтобы я попросила его появиться.

— И ты попросила?

Анаид кивнула и пробормотала:

— Рок мне нравится. Я просто без ума от него. Я думала, это он.

— Так ты попросила?

— Да. А он написал, что скоро появится.

— Ты уверена, что это был не Рок?

— Не знаю, как я сразу этого не поняла, — покраснев, пробормотала Анаид. — Ведь она даже подписалась. Ее ник «Безрассудно абсолютно абстрактно люблю анаид тебя адекватно».