litbaza книги онлайнРазная литератураЗаписки революционера. Полная версия - Петр Алексеевич Кропоткин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 142
Перейти на страницу:
Мезенцев был убит, при Лорис-Меликове Третье отделение было уничтожено по имени, но, как феникс, оно возродилось и еще более прежнего расцвело под новыми вывесками. В каждой губернии, в каждом городе, даже на каждой железнодорожной станции находятся жандармы, доносящие непосредственно своим полковникам и генералам, которые сносятся с шефом жандармов. Последний же видит царя каждый день и докладывает ему, что считает нужным доложить. Все чиновники в империи находятся под надзором жандармов. Генералы и полковники этого корпуса следят по обязанности за общественной и частной жизнью всех царских подданных, в том числе губернаторов, министров и даже великих князей. Сам император находится под их бдительным надзором. И так как они хорошо осведомлены о секретных делишках дворца и знают каждый шаг императора, то шеф жандармов становится, так сказать, наперсником правителей России в их наиболее интимных делах.

В тот период царствования Александра II, о котором я говорю, Третье отделение было всесильно. Жандармские полковники производили обыски тысячами, ничуть не заботясь о том, есть ли в России суды и законы или нет. Они арестовывали кого хотели, держали в тюрьме сколько им было угодно, и сотни людей отправлялись в ссылку в Северную Россию или в Сибирь по усмотрению какого-нибудь полковника или генерала. Подпись министра внутренних дел была только пустой формальностью, потому что у него не было контроля над жандармами и он даже не знал, что они делают.

Было уже четыре часа утра, когда начался допрос.

– Вы обвиняетесь, – заявили мне торжественно, – в принадлежности к тайному сообществу, имеющему цель ниспровергнуть существующую форму правления, и в заговоре против священной особы его императорского величества. Признаете ли вы себя виновным в этих преступлениях?

– До тех пор, покуда я не буду пред гласным судом, я не дам никакого ответа, – сказал я.

– Запишите, – продиктовал прокурор секретарю, – не признает себя виновным. Я должен вам задать еще некоторые вопросы, – начал он после короткой паузы. Знаете ли вы некоего Николая Чайковского?

– Если вы все-таки желаете задавать мне вопросы на ваших допросах, то так и пишите «нет» на все те, которые вы будете мне задавать.

– Ну, а если мы спросим – знакомы ли вы, например, с г. Поляковым, о котором вы говорили прокурору несколько минут тому назад?

– Если вы зададите мне такой вопрос, то пишите «нет». И если вы спросите меня, знаком ли я с сестрой, братом или мачехой, пишите тоже «нет». Никакого другого ответа вы от меня не получите. Я знаю, что если я отвечу «да» по отношению к какому-нибудь лицу, вы тотчас же учините ему крупную неприятность, нагрянете с обыском или сделаете что-нибудь похуже. А потом скажете ему, что я его выдал.

Мне предложили тогда длинный список вопросов, и каждый раз я спокойно отвечал: «Запишите нет». Так продолжалось около часа. И из допроса я мог убедиться, что все арестованные, кроме двух ткачей, держали себя очень хорошо. Ткачи же знали только, что я раза два встречался с десятком работников. Жандармы, по-видимому, ничего не знали существенного о нашем кружке.

– Что вы делаете, князь? – сказал мне жандармский офицер, который отводил меня в пятом часу утра в мою камеру – Вашим отказом отвечать на вопросы воспользуются как страшным оружием против вас же.

– Разве это не мое право?

– Да, но… вы знаете… Надеюсь, вы найдете комнату удобной. Ее топят с момента вашего ареста.

Я нашел ее очень удобной и немедленно крепко заснул. Разбудил меня через несколько часов жандарм, который принес мне чай. За ним скоро явилось другое лицо, которое шепнуло мне неожиданно: «Вот бумага и карандаш, пишите вашу записку». Это был сочувствующий, которого я знал по имени. Через него велась наша переписка с арестованными в Третьем отделении.

Со всех сторон я слышал легкий стук в стены. То переговаривались условным образом арестованные. Но так как я был новичком, то не мог разобраться в этом стуке, который, казалось, исходил из стен со всех сторон.

Одно смущало меня. Когда производили у меня обыск, я слышал, как прокурор шепнул жандармскому офицеру о том, что они поедут с обыском к Полякову, к которому было адресовано письмо Дмитрия. Поляков был молодой студент, очень талантливый зоолог и ботаник, с которым мы вместе совершили Витимскую экспедицию. Родился он в бедной казачьей семье, на границе Монголии. Преодолев всевозможные затруднения, Поляков добрался до Петербурга и поступил в университет, где стал известен как зоолог, подававший большие надежды. В это время он сдавал кандидатский экзамен. Со времени долгого путешествия мы были большими друзьями и даже одно время жили в Петербурге вместе. Но Поляков не интересовался моею политическою деятельностью.

Я заговорил о нем с прокурором. «Даю вам честное слово, – сказал я, – что Поляков никогда не принимал участия ни в каких политических делах. Завтра у него последний экзамен. Вы разрушите навсегда ученую деятельность молодого человека, который боролся много лет и должен был преодолеть большие препятствия, чтобы добиться настоящего положения. Я знаю, до всего этого вам дела нет, но университет смотрит на Полякова как на будущую славу русской науки».

Обыск тем не менее сделали у Полякова, но его не арестовали и дали отсрочку на три дня для экзамена. Несколько дней спустя меня вызвали к прокурору, который с сияющим видом показал мне конверт, написанный моею рукою, а в нем записку, тоже моей рукой, в которой говорилось: «Пожалуйста, передайте этот пакет В. Е. и попросите хранить, покуда его потребуют установленным образом». Лица, к которому записка была адресована, в ней не упоминалось.

– Это письмо найдено у г-на Полякова, – сказал прокурор. – И теперь, князь, его судьба в ваших руках. Если вы мне скажете, кто такой «В.Е.», мы сейчас же освободим г-на Полякова, в противном случае мы его будем держать, покуда он нам не назовет упомянутого лица.

Взглянув на конверт, который был надписан тушевальным карандашом, и на записку, написанную обыкновенным, я немедленно вспомнил все обстоятельства относительно письма и конверта.

– Я положительно утверждаю, – сказал я, – что конверт и записка не найдены вместе. Это вы вложили письмо в конверт. – Прокурор покраснел. – Неужели вы уверите меня, – продолжал я, – что вы, практический человек, не заметили, что записка и конверт написаны разными карандашами? И теперь вы меня хотите уверить, что все это – одно целое? Нет, милостивый государь, я заявляю вам, что письмо было адресовано не к Полякову.

Замешательство прокурора продолжалось несколько секунд; затем он оправился и с прежним апломбом сказал:

– Поляков, однако, сознался, что ваша записка была к нему.

Теперь

1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 142
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?