Почему мне понадобилось столько времени, чтобы догадаться о значении письма Майи? Сказочка, скормленная мной говнюкам, преподнесла мне объяснение как на ладони: она хотела обследовать бункер, находящийся в столь людном месте, что ей было необходимо разрешение. Единственным возможным местом была шахта, в которой мы хоронили улумов во время чумы.

Я спускалась в эту шахту десятки раз, играя в девочку-разведчицу, но чтоб мне хоть раз что-нибудь попалось… Но это было до того, как мы заполнили туннель трупами, и какая-то пьянь вызвала взрыв газа. Что мог открыть грохот взрыва? Что увидели андроиды из «Достойного погребения» в тот день, когда вынесли всех покойников?

Ирану-старший, должно быть, подозревал, что они что-то обнаружат; вот потому-то корпорация «Ирану» и послала туда андроидов. Но наши местные власти заблокировали шахту, как только извлекли тела, чтобы уберечь других девочек-разведчиц от риска сломать там себе шею. После этого ни один археолог, Майя или любой из Ирану, не мог там ничего выискивать, не привлекая к себе внимания. Разве что совершить парочку набегов посреди ночи, но и это было рискованно — в шахтерском городке люди работают посменно в самое разное время суток, а потому могут пойти прогуляться и в четыре часа утра.

Вот поэтому Майе и нужно было разрешение. Я должна была бы догадаться об этом давным-давно.

А что до моих россказней про павлина — что он создавал оружие, что он не смел улететь с Дэмота, что мой благородный опекун был таким же убийцей, как Кси…

Я подумала о том моменте на берегу озера Васко, когда с неба летел густой снег и павлиний хвост появился печальный, словно привидение, над водной гладью.

— Что ты такое? — спросила я.

— Ботхоло. Проклятый. Осужденный.

Рот и Бицепс вернулись в комнату. Выглядели они, куда какими непроницаемо-серьезными, но теперь это казалось напускным — словно они были двумя ликующими мальчишками в роли крутых непоколебимых мачо. Говнюки прямо пузырились от радостного предвкушения: теперь, когда они увидели шанс быть вычеркнутыми из черных списков Адмиралтейства. Осталось лишь вскрыть бункер павлина и найти технологии, которые изумят Высший совет. При всех рассуждениях Рта о том, как Фестина внедряет дезинформацию в мой мозг, ни один их этих дебилов не верил в свои же собственные теории заговора; они просто хватались за соломинки, пока я не предложила им кое-что получше — целый стог сена.

— Мы отправимся в этот бункер, — сказал Рот. — Сегодня, как стемнеет. И лучше бы вам не врать.

— Я не вру, — ответила я. — Вы сможете справиться с системой безопасности класса два? Шахтная комиссия выстроила над входом в шахту стальной козырек… типа хижины, нахлобученной прямо на устье шахты; и в ней нужно сначала открыть дверь, прежде чем попасть вовнутрь. Конечно, — добавила я, — если вы не сможете открыть замок, то я и сама смогу это сделать, всего одним запросом мировому разуму. Любую дверь, запертую правительством, может открыть «Неусыпное око».

— В этом не будет необходимости. — Бицепс бросил на меня взгляд, говоривший «не стоит считать нас такими идиотами». — Мы можем открыть любой замок вплоть до класса пять.

— Причем во сне, — вставил Рот, никогда не довольствовавшийся простым утверждением там, где мог придумать повод для бахвальства. — И кстати, о сне… — Он вынул свой станнер и направил его на меня. — Баюшки-баю.

В последнюю секунду мне представилось, как мой кулак влетает ему в морду. Может, эта картина скрасит мои сны.

Во второй раз было труднее вползти из сна в реальность — как будто я забыла, как выполнять этот фокус. Я все пыталась кое-как справиться со сном, но продолжала проваливаться обратно в черноту.

Когда я смогла, наконец, зацепиться за собственное сознание, то жестоко об этом пожалела. Это прямо-таки невероятно, как много есть Ощущений — одно ужаснее другого, да еще обрушиваются они одновременно — головная боль стучит в висках молотом, тошнотворный ком подкатывает к горлу, в мочевом пузыре будто проворачивают ржавый нож. Фестина говорила мне, что в среднем оглушающий заряд отрубает часов на шесть… что значило, что шесть часов я жила без воды, без туалета, и забери меня дьявол, если я помню, когда в последний раз ела. Не то чтобы я хотела, есть, сама мысль о еде вызывала у меня рвотный рефлекс. Но мое тело употребило уже, считай, весь сахар крови, и чувствовала я себя как размазанная какашка.

— Парни! — проорала я. По крайней мере, моему сиплому горлу это далось как крик, и ушам, прикрепленным к больной голове, звук показался громким. Я перекатилась на спину и сделала новую попытку. — Парни! Сюда!

Секунда ползла за секундой. Я лежала лицом вверх и таращилась в потолок, и мне было видно, что снова стемнело. Ночь. Фестина лежала возле меня и все еще дышала, но вдыхала теперь с трудом, как бы с присвистом. Я задумалась: как часто можно поражать нервные окончания, прежде чем они полностью атрофируются?

— Павлин? — шепнула я.

Тишина.

Потом в комнату вошли Рот и Бицепс, и я попыталась не слишком плаксиво потребовать отвести меня в туалет.

Мы не будем останавливаться на унижении, от которого краснеет и каменеет лицо, когда писаешь под пристальным наблюдением двух мужчин, скованная по рукам и ногам… стоит, правда, заметить, что я была рада присутствию там Бицепса. Он свел всю процедуру к деловой операции, тогда как Рот едва не пританцовывал на месте от нетерпения поиграть со мной в игры типа «хозяин и его рабыня», покуда я была в кандалах. Сбрендивший козел. Если б у меня был шанс сломать ему второе колено…

Оставалось лелеять эту мечту.

После шоу женщины в туалете говнюки дали мне воды и богатого протеинами желе — все, что был способен на данный момент удержать мой желудок. Они так и били теперь копытом в нетерпении поскорее отправиться в бункер, но Фестина почти не подавала признаков жизни — двух разрядов хватило, чтобы свалить ее надолго… бедная утонченная натура — не то, что ваша покорная слуга. Она была натренирована в спортзалах, но не закалена попойками, драками… и снова попойками, драками. Бицепс не соглашался бросить ее здесь без присмотра, а Рот не соглашался волочь ее бесчувственное тело за собой по пересеченной местности. Они отошли пошептаться в дальний конец комнаты, и тут меня окатила ледяная волна ужаса — я поняла, что они обсуждают, не проще ли ее убить.

— Не будьте кретинами! — выпалила я. — Если вы утопите ее в собственной крови — если вы даже всерьез задумаетесь об этом, — Лига никогда не выпустит вас с Дэмота. Что означает для вас ворох неприятностей, причем не только с полицией; к нам идет новая чума, и уж эта безжалостная сволочь никого не пощадит. Хочется вам оказаться в ловушке и заразиться птеромиком только потому, что вы решили не дожидаться ее пробуждения?

— Адмирал Рамос уже заражена, — сказал Рот. — Не правда ли? Поэтому тихо и безболезненно избавиться от нее сейчас будет просто актом милосердия.

— Да все шансы за то, что вы тоже заражены, идиоты вы этакие! Вы дышали одним воздухом с нами. Если уж вам так неймется убить кого-то из милосердия, начинайте с себя.