Рука сама потянулась за куском, чтобы отправить его в помойку, но никаких мусорных ведер в номере не нашлось. Как оказалось, уборка тут производилась волшебным образом, но не чаще раза в сутки. Махнув рукой, я пошел в свою спальню.

На что-то надеясь, открыл хранилище, но оно пустовало. Я там все перещупал, но, как говорил один злой Спящий, он не поставляет музыкальные инструменты.

Подумав, перетащил Шкуру первозданного зверя ко входу в номер. Кто знает, может, придется сбежать сюда от «детей», тогда-то неуязвимость и пригодится.

После этого, пообещав себе абстрагироваться от бормотания злобного божка, я вытащил кирку и принялся прокачивать навык владения дробящим оружием. Как и с Безоружным боем, у меня был лишь один прием — Таран. Остальные, по всей видимости, можно было бы изучить у наставника, но таковой вряд ли найдется в Стылом ущелье. Впрочем, я не расстроился, потому что опыт показал, что, владея и одним-единственным приемом, можно стать сильнейшим в мире, главное не число, а качество… Ну, то есть наносимый урон.

Первые минуты три кирка молчала. Продолжал вещать Шар Эгерии, я издавал уханье на замахах, злющий манекен корчил рожи и шипел, а Торфу не подавал голоса.

Зато когда заговорил, я понял, почему он безмолвствовал — готовился! Столько брани и ругательств, сколько он излил на меня, я не слышал никогда. Да, честно говоря, я и половины слов таких не знал. «Видимо, это все же передалось от башки сатира, потому что поводов для оскорблений я не давал», — подумал я, а потом понял, что Торфу ругается не со мной.

— Вертопрах уродливый! Разгильдяй бездарный! Пузочес-переросток! Шалаберник-никудышник! — распиналась кирка, пока я стучал ею по манекену. — Шленда, голомыга, лежебочина! Вражина позорная!

Подлинный Му Жэнь Чжуан, похоже, правильно воспринял это на свой счет. Голоса он не имел, но отлично мог изображать жуткие оскалы и пучить глаза. Так они и препирались между собой. Торфу голосом и ударами киркой, манекен — физиономией, высеченной на деревянном столбе.

— Да ну его, — неожиданно сказал Торфу совсем другим тоном, я аж опешил от того, сколько разочарования звучало в его голосе. — Неинтересно даже ругаться.

— Слушай, а мы точно не можем его разрушить? — спросил я, уже давно озадаченный идеей поглотить главное свойство неуязвимого манекена.

— Он же неразрушимый, дурень! — взялся за старое божок в кирке. — Нельзя разрушить неразрушимое!

— Ну не скажи. У меня как-то был неразрушимый щит, а его один Новый бог раздолбал в хлам!

— Как звали того божка? — вкрадчиво поинтересовалась кирка.

— Барон Самеди.

— Никогда не слышал о таком, — фыркнул Торфу. — Наверное, щит твой был совсем никчемный. Небось, вырезали из какого-нибудь черепашьего панциря или гребня пустынной твари, ведь так? Учить тебя и учить, парнишка… Эх! Хочешь, расскажу притчу о всемогущем божестве, которое не сумело создать неразрушимый камень и сгинуло?

— Почему?

Торфу не ответил, лишь снова обозвал меня тупым дурнем, после чего продолжил:

— Или могу рассказать про парадокс Первого мага, который как-то пытался объять необъятное, а когда не получилось, следующие три века ломал голову над тем, как впихнуть невпихуемое.

— Спасибо, не надо. Расскажи лучше о себе. Знаю, что ты одержим желанием обрести свободу, это так?

— Откуда взялся этот бред?

— Легенда гласит, что, когда владелец кайла станет хозяином Стылого ущелья, злой дух обретет свободу, поэтому он стремится усилить кайло при любой возможности, — зачитал я описание кирки.

— Злые языки страшнее арбалета, — задумчиво произнес Торфу. — Отвернись, видеть не могу рожу твою перекошенную!

Последнее относилось к Подлинному Му Жэнь Чжуану. Манекен оскорбился, сделал вид, что плюнул, и отвернулся. Торфу же продолжил:

— Легенда врет. Я стремлюсь усилить кайло не ради какого-то там владельца, а ради себя. Это я заделаюсь хозяином Стылого ущелья, когда в нем не останется ни одного равного мне соперника. А здесь пока таковых… уйма, если честно.

— Ты о «детях Кратоса»?

— Не было у Кратоса никаких детей! — возмутился Торфу. — Обычный титан, средненький. Все, чем прославился, — приковал Прометея к скале. Тьфу! Да речь не о нем. Разумные, о которых ты говоришь, не из этого мира. Ты уж мне поверь, я сразу вижу, кто соткан из ткани реальности, а кто вторгся в Дисгардиум из чуждых враждебных миров! Кошмарных миров, где нет ни богов, ни магии, а только лживые писаки, сочиняющие извращенные истории о том, чего не бывает! Причем вечно срывающие сроки! И заметь, я говорю не о Слиянии, когда несколько миров столкнулись и стали одним Дисгардиумом, я совсем о другом!

— Эх ты, провидец, а я, по-твоему, откуда?

— Отсюда, — уверенно заявил он. — Хотя постой-ка… Ну-ка, коснись киркой лба…

Я так и сделал, после чего Торфу надолго замолчал. Видимо, увидел мою сущность и пытался переварить новость. Я даже успел заскучать, пока сидел в тишине.

Наконец из кирки раздалось кряхтение, невнятное ворчание, бубнеж, а потом — обычное уже для мифического кайла ругательство:

— Бездна, Скиф! Это ни в какие ворота!

— Что не так?

— Все! Знал я одного такого же, как ты, сумел даже обдурить его, да только в итоге сам себя обманул… Не в моих силах одолеть того, чья душа не принадлежит этому миру, а значит, весь мой план гидре под хвост!

— А в чем план-то?

— Набравшись сил, я бы вселился в твое тело, взял под контроль душу и свалил отсюда подальше! Давно уже Стылое ущелье оторвано от Дисгардиума, оно опостылело мне до чертиков! — Торфу хихикнул. — Сечешь каламбур?

— Опостылело, ага. Мне тоже.

— С тобой, мерзким иномирянином, такое не прокатит, а значит, придется идти другим путем, — вздохнула кирка. — Способ есть, но сложный. Ох, расстроил ты меня, смертный, ох, расстроил… Разочаровал прям! Нет, я так не могу, мне надо подумать…

Торфу исчез и не подавал голоса до конца тренировки. Я поднял Дробящее оружие до 20-го уровня, когда начало вечереть. Не то чтобы я выглядывал наружу — определил по часам. По моим прикидкам, Уэсли уже должен был добраться до Калийского дна или быть рядом с ним. Ждать оставалось недолго. От вынужденного безделья я всем сердцем рвался в шахты, чтобы быстро прокачаться и прорываться к порталу. Тем более когда еще этим заниматься, как не ночью?

С этими мыслями я решил, пока Большой По не вернулся в номер, поспать, а чтобы совместить приятное с полезным, активировал навык мимикрии, который качался, как и Медитация, ничегонеделаньем.

В общем, мысленно посмеиваясь, я уселся на Шкуру первозданного зверя у порога и превратился в Хищный сундук. Вернется Большой По, сунется посмотреть, что внутри — тут-то я и опробую новую возможность поглощения чрезмерно любопытных гуманоидов!