А флотская часть декабристского движения смогла бы придать совершенно иной вид и русским перспективам в Америке…

Увы, Николай Первый в отличие от Петра Первого не смог и не захотел стать Николаем Великим… Вместо Русской Правды он сам выбрал Лесть и Ложь нессельродов и сановных уродов…

О ДЕКАБРИСТАХ-«американцах» и тех, кто имел касательство как к ним, так и к Русской Америке, надо рассказать особо.

И начать надо, пожалуй, с лейтенанта Завалишина…

Я уже упоминал о нем — как о неустанном хулителе графа Муравьева-Амурского. Но прискорбный факт упорного неприятия Завалишиным заслуг Муравьева не может преуменьшить масштаба личности самого Завалишина.

Дмитрий Иринархович Завалишин, сын младшего сподвижника Суворова, шефа Астраханского гарнизонного полка Иринарха Ивановича Завалишина, родился в 1804 году, умер в 1892-м (и в 1882 году у него родилась последняя дочь Екатерина!). Жил, как видим, долго, хотя в возрасте двадцати двух лет был приговорен к смертной казни, замененной каторгой.

За свою недлинную до 14 декабря 1825 года жизнь он успел столько, что поверить в это сложно. Собственно — почти невозможно… Окончив Морской кадетский корпус в 1819 году, он остался там преподавать астрономию, высшую математику, механику, высшую теорию морского искусства, морскую тактику и, как сообщает Русский биографический словарь, «другие (! — С.К.) предметы».

Уже преподавая в Морском корпусе, он слушал лекции в университете, в горном корпусе и в медико-хирургической академии. Изучил языки английский, немецкий, французский, итальянский, испанский, польский, латинский, греческий и даже еврейский (переведя исключительно «для собственного разумения» Библию с подлинника)… Имел обширные познания в литературе и следил за всем новым в ней и в науке.

Насколько я могу себе представить, особой скромностью мичман-преподаватель не страдал, однако незаурядность натуры и активность мысли были у него налицо… Он был явно упорен и к тому же обладал «пробивными» способностями.

В августе 1822 года Завалишин уходит на «Крейсере» Лазарева в кругосветное путешествие, но по прибытии в 1824 году в Русскую Америку с острова Баранова отзывается в мае в Петербург и «замыкает кругосветку» по суше — через Сибирь… Отозвали его по приказу императора, которому Завалишин осенью 1822 года написал из Лондона письмо с проектом организации некоего «Ордена восстановления».

Впрочем, после Русской Америки, Ситхи, Ново-Архангельска, Форт-Росса, у молодого эрудита возникают также и другие — намного более практические и толковые мысли. Они обогащаются еще и сибирскими впечатлениями. В поездке лейтенант Завалишин знакомится со всеми деятелями Сибири, с промышленниками и по приезде в столицу 3 ноября 1824 года представляет Александру еще и записку о присоединении Калифорнии, занятии Амура и развитии флота.

Предложения Завалишина были далеко не во всем продуманны, но была в них хорошая хватка молодого Бонапарта: мол, надо вначале ввязаться в бой, а там — видно будет… А некоторый избыток избранности в характере энтузиаста мог сослужить русскому делу лишь полезную службу, потому что в далекой Русской и нерусской Америке быть нахалом оказывалось делом чаще всего выигрышным… Конечно, если кроме нахальства имелось еще и трудолюбие. Однако и трудолюбия у Завалишина. хватало…

Завалишин считал, что нам надо с севера подпереть аж зону Сан-Франциско, спустившись к югу до 42° северной широты!

Изучал его записки комитет под председательством Аракчеева в составе: адмиралы Шишков и Мордвинов, а также Нессельроде.

Далее история начинается не совсем ясная. По проекту ордена адмирал Шишков 3 декабря 1824 года сообщил автору идеи, что император находит ее «увлекательной, но неудобоисполнимой»… Скорее всего миссия Шишкова — министра народного просвещения и главноуправляющего ведомством иностранных исповеданий, на том и завершилась.

А как же с Русской Америкой? Увы, мы уже знаем, что с ней дела в России вообще к тому времени обстояли невесело… Мордвинов Завалишина поддержал, Нессельроде не менее решительно возражал…

О позиции Аракчеева источники умалчивают, но вокруг графа Алексея Андреевича наворочено столько лжи, что удивляться тут нечему. Само молчание историков позволяет мне предполагать, что жесткого «нет» он не сказал. Граф Аракчеев был человеком достаточно широкого ума. И, хотя у историков он имеет репутацию гонителя флота, русские моряки как-никак дважды нанесли его имя на морские карты мира. В 1817 году Коцебу открыл атолл Аракчеева, а Беллинсгаузен в 1820 году — остров Аракчеева. А ведь русские океанские моряки лебезить не умели, да и граф любил не лесть, а точность исполнения приказа.

Но даже если Аракчеев был на стороне лейтенанта, это не изменило бы ничего… На записке от 3 ноября 1824 года лежала черная тень Конвенции 5 апреля 1824 года, а скоро эту записку окончательно перечеркнет англо-русская конвенция февраля 1825 года.

Завалишин разочарован, но остается еще непосредственно хозяин Форт-Росса — РАК. Директора Компании знакомятся с его мыслями и заинтересовываются ими. Начинают разрабатывать некие планы. Одновременно в конце 1824 года, если верить некоторым источникам, Рылеев привлекает его в Северное общество…

Впрочем, тут история тоже мутная… И позднейшие «Воспоминания» самого Завалишина проясняют далеко не все — подтверждая лишь факт широких контактов молодого лейтенанта и Рылеева, а также общую осведомленность первого о планах тайного общества, одним из руководителей которого был второй.

Завалишин 14 декабря 1825 года в Петербурге не был, был арестован в Симбирске 30 декабря, доставлен в столицу, допрошен и 18 января 1826 года освобожден. А 2 марта арестован вновь…

Вообще-то сам по себе арест по «делу 14 декабря» еще не был гражданской смертью. Вот известный всем нам Александр Сергеевич Грибоедов… Арестован 21 января 1826 года в Грозном, привезен фельдъегерем в столицу на главную гауптвахту 11 февраля, освобожден лишь 2 июня. Но как! По высочайшему повелению освобожден с оправдательным аттестатом, с производством в следующий чин и выдачей не в зачет годового жалованья! Не всегда, видно, от ума— горе…

Но любой арест вызывал вначале, конечно, панику. Много позднее в своих мемуарах Дмитрий Иринархович вспоминал: «Директор Прокофьев со страху после 14 декабря сжег все бумаги, где только упоминалось мое имя, а не только те, которые шли лично от меня».

Однако настырный Завалишин успел 24 января (5 февраля) 1826 года направить письмо уже Николаю, где были и такие строчки: «Калифорния, поддавшаяся России и заселенная русскими, оставалась бы навсегда в ее власти. Приобретение ее гаваней и дешевизна содержания позволили бы иметь там наблюдательный флот, который доставил бы России владычество над Тихим океаном и китайскую торговлю, упрочили бы владение другими колониями, ограничили бы влияние Соединенных Штатов».

Забегая далеко вперед, замечу, что если бы идеи Завалишина (развивавшие идеи петровские, ломоносовские, шелиховские, резановские, барановские!) стали бы реальной государственной линией, то к концу XIX века у России не было бы почти никаких проблем на Тихом океане и не надо было бы искать незамерзающих гаваней для русского флота то в японском Нагасаки, то в незадачливом русском Порт-Артуре на китайской земле…