Честно говоря, давить на парня не было каких-либо причин. Из всего квартета он мне всегда казался наиболее адекватным и самым предсказуемым. Надежным! Такому не доверять – вообще в человечество не верить. Но я вовремя вспомнил, что вся эта группа племянников – та еще компашка-неваляшка! Воистину ходячее несчастье и недоразумение. Яблоки с одной ветки далеко друг от друга не падают. Или как там говорится? Все в одно пятно навоза валятся?

Поэтому я резко шагнул в сторону Багдрана, сжал его плечо, а второй рукой взял за подбородок и заставил смотреть мне в глаза:

– Ну?! Признавайся, чего учудил?! – Глазки у парнишки заметались, лоб вспотел, лицо побледнело, и я усилил давление по всем ментальным каналам: – Живо колись: что не так и где именно?!

Может, моего окрика и не хватило бы, все-таки «карапузы» меня давно раскусили, догадались, что я человек добрый и отходчивый. Но тут неожиданно вмешался в процесс выбивания правды позабытый у меня на плече белый уникум. Он довольно подло, но, главное, метко плюнул прямо в глаз нашего мастера на все руки. Может, слюна и не была ядовитой, но явно вызвала резь, жжение у подозреваемого. И тот сразу же попытался дотянуться до фляги на поясе, дергаясь и скуля, как побитая собака. А я банально не давал это ему сделать, продолжая наседать:

– Не слышу чистосердечного признания!

– А-а-а! У меня глаз выгорает! – вопил парень, уже понимая, что его спасет только немедленное покаяние во всех грехах. Получив дополнительную встряску всего тела, он клацнул зубами и тут же зачастил: – Да там ничего такого!.. Уверен, нет в зале Страсти яда или чего взрывного… Там точно система вскрытия – и только! Вот я и установил одну статую наклонно, привязав ее веревкой к другой статуе. Потом капнул на веревку разъедающим раствором муравьиной кислоты. Она уже давно должна была сжечь волокна, веревка лопнуть, и статуя упасть прямо на пустой сегмент у основания другой статуи. А раз до сих пор ничего не случилось – значит, я прав!

Я его слушал и сатанел от злобы: «Ну что за люди-то такие?! Дядя у них – золотой человек! Несмотря на его причастность к врагам и разбойникам, он сразу вызвал у меня доверие, был прощен, влился в наш мини-отряд, стал моим помощником и другом и ни разу не подвел. Тогда как его родственнички, за которых он болел душой и ратовал всем сердцем, меня уже достали окончательно!..»

Но ругайся не ругайся, а следовало что-то делать. Причем – немедленно!

Метнуться в Музей и поставить статую в нормальное положение? Вот именно по этому вопросу интуиция моя кричала, что поздно. Слабая надежда, что веревка не перетлела от кислоты, издохла, так и не родившись толком. Конечно, я сразу стал смотреть в сторону нужного дворца, но с данной башни его никак нельзя было рассмотреть. Обзор в ту сторону перекрывали более высокие, массивные дома и башни. Что хоть немножко обнадеживало, так это отсутствие взрыва до самого неба или какого-то вздымающегося вверх облака дыма.

«Может, ничего явно смертельного?..» – пытался я сам себя успокоить.

И тут сместившийся на угол зданий Леонид воскликнул:

– Смотрите! Вон по той улице начинает стелиться туман!

Когда и я туда глянул, то непроизвольно вздрогнул. Все-таки катастрофа состоялась, город обречен, и не факт, что со временем опять станет обитаем. Простой с виду, белый туман был похож на густую и вязкую воду. И тек он вроде не быстро, уровень тоже поднимался неспешно. Но лишь за минуту наблюдения он залил уже всю площадь возле башни и поднялся вровень с окнами первого этажа. При этом на улице, откуда туман валил, он клубился возле окон третьего этажа.

Будучи уже прекрасно знакомым с некоторыми параноиками из числа пупсов, можно было смело утверждать: газа за стенкой зала Страсти хватит, чтобы заполнить весь Пупсоград по верхний краешек крепостных стен. Не исключено, что это поможет сохранить экспонаты в лучшем состоянии, но вдыхать подобную гадость я бы порекомендовал только оголтелым врагам, политикам и всем титулованным по наследству личностям, рвущимся к власти.

Нам же следовало немедленно уходить. Теперь я всегда буду доверять своим плохим предчувствиям.

Собирались мы и грузились в бешеной спешке. Особенно много всего разного нацепили на меня. Потом мы все-таки набросили веревку на торс Багдрана, ухватились за концы вместе с Найденовым, и я скомандовал провинившемуся парню:

– Первый, пошел! – при этом туман на площади уже клубился возле пятых, шестых этажей.

Портал сработал в штатном режиме: у нас в руках остались только обрезки страховочной веревки. Второй ушла Эулеста, с продуктами питания и некоторым личным оружием.

Затем шагнул сильно перегруженный Леонид. Мой друг на себе волок одноногого Руда, да и еще кое-что по мелочи.

А вот когда подошла очередь Цилхи, она вдруг запаниковала, ударилась в истерику и залилась слезами. Даже заикаться стала:

– Я б-боюсь…

Но у меня появилась четкая уверенность, что сучка притворяется и у нее явно что-то на уме. Такого острого желания просто убить человека у меня никогда еще не бывало. Чудом удержал себя от злобного рева, испытывая желание одним пинком отправить девицу в портал. Наверное, удержало на месте опасение, что, будучи перегружен неимоверно, могу сам неудачно пошатнуться и рухнуть не в ту сторону.

Собрав всю волю в кулак, я процедил сквозь крепко сжатые зубы:

– Милая! Успокойся! Все будет хорошо… Это не страшно, шагай!..

– Нет, я разобьюсь… И я тебе не верю…

– Не говори глупостей. Мое слово всегда твердое.

– Врешь! Ты обещал меня не бросать, а сам отдал вновь своему другу!

Желание пнуть резко усилилось. Вот только личных разборок мне не хватало в момент, когда туман уже достал до десятого этажа!

– Ошибаешься, я такого не обещал…

– Так пообещай меня не бросать, если Леонид меня отвергнет! Тогда я тебе поверю и пойму, что ты не хочешь моей смерти!

Эвона как… Ну что ж, если ко мне так, то и я имею право на аннуляцию впоследствии любой клятвы. И я с чистой совестью и с честными глазами заявил:

– Клянусь взять тебя в жены по первому твоему требованию!

Глазки у Цилхи тут же блеснули торжеством победы, она облегченно вздохнула и без всякого страха шагнула в портал. Я же шагнул два последних шага к нужной точке и не удержался: смачно плюнул девице вслед. Ибо никто не видит, и мой мерзкий поступок никто не зафиксирует.

Как же, никто! Сидящий у меня за пазухой Алмаз выставил наружу голову и лизнул меня в подбородок. Это он меня так подбадривает и успокаивает? Судя по ментальному фону, он еще и сочувствовал. Хоть и не понимал совершенно: почему его Лайд овевает свою самку такими бурными эмоциональными всплесками?

Ничего, подрастет – поймет.

Еще раз оглядев заполняющийся туманом город, я печально вздохнул, набрал в грудь побольше воздуха да и шагнул в белую муть, поднявшуюся почти к самым ногам.