На ночных дежурствах меня вызывают в приемный покой консультировать тех, кого привезли после попытки самоубийства: помещать их в психиатрический стационар или отпускать. Практически всех отпускаю с диагнозом: ситуационная реакция у акцентуированной личности. Редко кто соглашается лечь в Кризисный стационар, который наряду с двумя психиатрическими отделениями находится в составе отдела суицидологии. Там открытые двери, окна без решеток, на выходных пациенты уходят в домашние отпуска. Я обещаю, что на психиатрический учет не поставят – не верят.

В Кризисный стационар в основном направляют психиатры, работающие в кабинетах социально-психологической помощи при районных поликлиниках, а к ним попадают чаще всего после обращения на телефон доверия. У врачей всегда под рукой валериана. Выплакаться не дают и тут. Назначают всем лекарства от депрессии и тревоги. В Кризисном стационаре консультирует старший научный сотрудник отдела суицидологии. Женщина рассказывает, из-за чего пыталась покончить с собой. Он прерывает ее: при чем здесь медицина? Она выбегает из кабинета с плачем: он меня не понимает!

Молоденькая врач приходит в понедельник на работу, ее пациентка вернулась из домашнего отпуска и ночью выбросилась из окна. Врач выбрасывается тоже. Психологу врачи дают задания обосновать клинический диагноз психологическими тестами и успокоить больного. Психолог работает в основном с брошенными женщинами, тренирует их независимость от мужчин. Она остается на ночь в отделении и гоняется с веником за пациенткой, которая отбивает у нее молоденького пациента.

По международному библиотечному абонементу мне приходят ксерокопии научных статей на английском и немецком. Англоязычные суицидологи в основном психологи, немецкоязычные – психиатры. Первым не хватает дифференциальной клинической диагностики, вторым – знания психологических механизмов. И те, и другие оценивают суицидный риск по выраженности суицидогенных факторов без учета антисуицидальных, в первую очередь – заблокированных личностных ресурсов. Разработаны методы кризисной поддержки и кризисного вмешательства, есть опыт работы в кризисных группах. Однако после осуществления кризисной поддержки и вмешательства суициденты остаются предоставленными сами себе, высок процент повторных суицидов, особенно у клиентов психоаналитиков.

Основной контингент Кризисного стационара – женщины, пытающиеся угрозой самоубийства удержать партнера или уже потерявшие человека, без которого они не хотят жить. За этим нетрудно увидеть любовную зависимость. Для избавления от нее я помогаю женщине осознать, что «безумная» любовь – это болезнь, и признать собственную беспомощность. Укрепляю ее веру в возможность новой жизни, где она будет в первую очередь полагаться на себя. Договариваюсь, что она перестанет поощрять безответственное поведение партнера. Ввожу ее в группу, в которой есть женщины, страдавшие от любовной зависимости, в расчете на то, что они помогут ей сосредоточиться не на партнере, а на себе. В процессе группового тренинга уверенности и эмпатии обучаю пациентку эффективным способам совладания с тревогой и стрессом.

Повышаю ее чувство ответственности за собственную жизнь, увеличиваю ее способность владеть собой и уменьшаю потребность руководить другими. Помогаю пациентке вернуть себе самоуважение, увеличив способность говорить «нет» и преодолев зависимость от психоактивных веществ или пищи. Изменяю ее негативные убеждения, запускающие аддиктивное влечение. Поощряю внимание пациентки к своей внешности, улучшение отношений с детьми и коллегами, появление новых надежных друзей и духовных интересов.

Я веду 6–8 самых трудных пациентов, в листе назначений у меня только психотерапия. Врачи удивляются, почему мои пациенты не совершают суицидных попыток. Одна пациентка объясняет мне: «Вы же будете переживать». Я создаю кризисную группу, приглашаю в нее и других пациентов вместе с их врачами. Это помогает пациентам легче включаться в жизнь группы, а врачам – в терапию средой. И мне облегчает работу: он передает мне раппорт и подстраховывает – мало ли как новенький поведет себя, есть кому выйти с ним, оставив меня с группой.

Мои кризисные группы дают человеку необходимую поддержку, помогают найти способ выхода из кризиса и при необходимости натренировать нужные навыки. Тренинг навыков адаптации лишь начинается в Кризисном стационаре, потом он продолжается в Клубе бывших пациентов. Я разрабатываю программу индивидуальной, семейной и групповой кризисной психотерапии, основанной на учете социальных, клинических и психологических особенностей суицидента.

Эта программа ложится в основу кандидатской диссертации, после защиты я получаю высшую категорию психиатра-психотерапевта и становлюсь руководителем отдела суицидологии НИИ психиатрии и Главным специалистом Минздрава по суицидологии. Собираю сотрудников телефона доверия, кабинетов социально-психологической помощи и Кризисного стационара на свои семинары, организую групповую супервизию по типу балинтовских групп. На них мы разбираем взаимоотношения врач – пациент как основу терапевтического процесса. К нам на учебу приезжают со всей страны, кризисные стационары открываются во многих городах.

Профессор В. И. Лебедев – психолог Гагарина, Титова и других первых космонавтов – заинтересовался нашей работой и описал ее в своей книге «Общение с Богом или…».

«„Кризисный стационар“, размещенный в одной из обычных больниц, по своему интерьеру напоминает хороший санаторий или дом отдыха. Вдоль коридоров – ковровые дорожки, в большом холле – мягкие кресла и диваны, пианино, телевизор, картины, „стенка“, заставленная книгами и различными сувенирами. Люди здесь играют в шахматы, читают книги. Занимаются вязанием, общаются между собой. Одеты они не в больничные халаты, а в обычную одежду, которую принято носить дома.

Более месяца я периодически посещал „Кризисный стационар“. В стационаре применяется широкий арсенал средств воздействия на психическое состояние и дальнейшее поведение человека: медикаменты, индивидуальная психотерапия, внушение в гипнотическом состоянии, аутогенная тренировка и групповая психотерапия.

Для того чтобы индивидуальная психотерапия была успешной, врачу необходимо обладать определенными качествами. Он в первую очередь должен быть наделен эмпатией, то есть способностью сопереживания, постижения эмоциональных состояний другого человека. Кроме того, он должен обладать профессиональными знаниями и большим жизненным опытом, в который включались бы различные переживания, в том числе собственный душевный кризис и преодоление его. Для групповой психотерапии врачу необходимо помимо всего быть еще и драматургом и иметь навыки режиссуры.

Групповую психотерапию в стационаре ведет врач Геннадий Владимирович Старшенбаум. Это всесторонне образованный и развитой человек с большим жизненным опытом. Учился на филологическом факультете, знает несколько языков, был актером в театре, закончил медицинский институт. Круг интересов его чрезвычайно широк. Он увлекается изобразительным искусством, литературой, музыкой, театром и киноискусством.

Но, пожалуй, самой важной чертой его характера является доброта, внутренняя потребность помочь человеку. К групповой психотерапии он подходит творчески – экспериментирует, ищет новые, более эффективные способы воздействия на „человека не в форме“. Его широкий кругозор помогает ему успешно решать основную задачу.