— Ой, Дебрен, Дебрен! Ты далеко не соблазнитель Каззанога, даже удивительно, что ты бабу от аиста отличаешь.

Не улавливаешь символики? Никакая это не пулька для арбалета, ну, разве что для того, из которого маленький голозадый ангелочек, Амук или как там его, в людей целится. Этот так называемый снаряд призван расщепить сердце парню, которого присмотрели в мужья. А волосы ране затягиваться не дают. Да, что ни говори, убийственная композиция.

— Что еще за волосы?

— Те, которые твоя черноволосая княжна в подушку запихала.

Дебрен поднялся. Вероятно, помогли проделанные раньше упражнения и подкрепленная магией кровеносная система. Но теперь он потерял контроль над своей системой циркуляции. Ему было и холодно, и жарко одновременно. Он бледнел и краснел тоже одновременно.

— Ты что-то сказал? — Слова с трудом прошли через стиснутую гортань.

Деф Гроот не успел ответить. Из-за ветряка и домика, извергавшего клубы пара, но все еще не загоравшегося, донесся боевой клич и протяжное «Уууааа!». Как минимум из полутора десятков глоток.

— О Боже… — Душист мгновенно побледнел. — Кипанчо… Мои планы…

Огонь — сила, а огня поблизости было предостаточно. Дебрен захватил, сколько удалось, и уже на бегу принялся поочередно усиливать формулой Стахануса свои мышцы, начиная снизу. Он знал, как сильно рискует, делая это наспех и пользуясь такого рода источником силы. Знал, что рискует заработать долговременную спазму мышц и позвонков — боль придет столь же неотвратимо, как заход солнца. Даром — ничего, так, кажется, говорят женщины. Он таких вещей не любил. Но сейчас другого выхода не было. Приходилось.

Мимо северного угла домишки он пронесся со скоростью мчащегося галопом коня. Думать о скорости было некогда, но аналогия мелькнула сама собой, когда он краем глаза засек летящую сквозь заросли красно-желтую попону, полощущуюся вслед за сивой гривой. В воздухе вибрировал крик и звук рога, по всему огороду колотили и свистели грабли и цепы.

Кипанчо вертелся, отбиваясь от босоногих крестьян, налетевших на него с трех сторон. С четвертой был пылающий ветряк и политая водой, испускающая пар, словно баня, стенка жилой пристройки. И Санса. С рыцарским рогом у губ, капалином в левой руке и стрелой в лодыжке. Стрела, видимо, оканчивалась современным коническим наконечником, выдержанным в духе подписанной в городе Гаге конвенции, поэтому пробила ногу и глубоко засела в досках стены, лишив оруженосца возможности двигаться. Несколько других стрел прошли мимо толстяка и теперь торчали в стенах домика и ветряка по всей их ширине и высоте, что говорило далеко не в пользу лучников. Принимая во внимание, что стреляли они с гребня вала, находящегося на расстоянии броска камня, результат был ничтожный.

Лишь через мгновение Дебрен сообразил, что четверо мужчин и пареньков, натягивающих луки, были не так уж плохи, как о том, казалось, говорил разброс стрел и факт, что Санса все еще был жив. Просто в первую очередь они охотились на рыцаря. Двое — те, что помоложе и поглупее, а возможно, честолюбивее, — продолжали пытать счастье.

Стрела с серым оперением помчалась в проем между цепейщиками и по дуге, отклоняясь, влетела через окно в ветряк на высоте двух сажен. Другая, не попав в поле действия укрепленных на латах магических розет, угодила в шею одному из мужчин. Мужчина свалился лицом вниз, дрыгая в агонии ногами. Лучник, которому на вид было не больше пятнадцати, упал на колени и схватился за голову, сраженный размером совершенного им преступления.

Третий лучник, наиболее хладнокровный, послал стрелу в Дебрена. Послал хорошо. Если б Дебрен не подкрепил силы формулой Стахануса и не был бы достаточно внимательным, то попадание было бы точным. Но Дебрен был внимателен. И способен отпрыгнуть.

Кто-то из крестьян, державшийся позади, замахнулся на него граблями. Дебрен рубанул его между глаз молнией. Второй, более сильной, сшиб четвертого лучника с вала в реку.

Кипанчо с ведрами в обеих руках выбил у недостаточно быстро отпрыгнувшего дефольца косу и повалил его. Четверо нападавших уже лежали между грядками, несколько других либо передвигались с трудом, держась за покалеченные конечности либо за окровавленную голову, либо подбирали выбитые могучим ударом оружие. Но еще оставалось с дюжину человек, пытающихся пробиться сквозь мельницу вращающихся ведер и подбадривающих друг друга криками.

Кто-то запустил топорик в Сансу. Оруженосец прикрылся шлемом господина, который он держал за подкладку, и отразил острие. Еще раз протрубил в рог, а затем заслонился им от направленных на него вил. Это было бессмысленно. Дебрен ударил гангарином. И тоже напрасно, так как Кипанчо работал ведрами лишь потому, что, вытаскивая меч, потерял бы время и только приоткрыл бы оруженосца. Все, что он делал, делалось ради того, чтобы удержать толпу подальше от Сансы, поэтому он не прозевал мужика с вилами и хватанул его по шее прежде, чем подействовало заклинание Дебрена.

Что-то сверкнуло, загрохотало по наплечнику лат, прошло в дюйме от головы рыцаря. Пестик от аптечной ступки.

— Пшел отсюда, Мязга! — рявкнул Дебрен, посылая в толпу один гангарин за другим. — Домой, говнюки!

Промахнувшийся в Дебрена лучник выстрелил в Сансу. И попал. Получив стрелу в ключицу, оруженосец свалился на землю и замер.

— Предатель! — завопил Геп, пробиваясь с мечом между здорово дезориентированных дефольцев. — Мы пришли, чтобы отомстить тебе! Убить его! А ну все разом!

Дефольцы ринулись на Дебрена. К счастью, не скопом. Дебрен хватанул первых гангарином, двое, запутавшись в собственных ногах, упали. Двое других рухнули, споткнувшись об упавших. Одного магун ударил молнией в грудь, прожег рубаху, сыпанул искрами, ошпарил. Другого Кипанчо треснул ведром прежде, чем три пары вил, коса и грабли оттеснили его дальше, в сторону ветряка. Геп и огромный парень с цепом пробились, прыгнули по бокам, чтобы ударить с двух сторон одновременно.

Дебрен нацелился палочкой в пар, идущий от домика, послал гангарин — вернее, попытался послать.

Из-за отхожего места кто-то выкрикнул последние слова нейтрализующего заклинания. Магун так и не узнал кто. Вероятно, тот, кто подглядывал, когда Деф Гроот обвинял его в отравительстве, но что это был за человек, трудно сказать. Несомненно, дилетант и, конечно, патриот, коли позволил втянуть себя в операцию партизан. Соотношения дилетантства и патриотизма могли быть разные, однако храбрости и готовности рисковать головой у этого кого-то было больше, чем знаний и практики. Кроме того, у него был высокий КП.

Он тоже, как и Дебрен, воспользовался энергией огня. Успел сформировать и преобразовать в заклинание начало потока энергии. Но забыл, а возможно — и не знал, что при таких огромных поступлениях силы необходимо прежде всего думать о том, как задержать процесс. Он не задержал, и его мозги разбрызгались по огороду, а тело охватил белый огонь, обугливший его верхнюю часть прежде, чем оно свалилось на землю.

Один из крупных осколков черепа ударил громилу с цепом, разорвал ему горло. Мужчина рухнул на колени, залился кровью. Дебрен, мгновенно обессилевший, упал на спину. Нейтрализующее заклинание вымело из него все с эффективностью урагана, налетевшего на кучу пера.