– Восхитительный ланч, милая. Помнится, ты сказала тогда, что ночной клуб не заменит брачного контракта.

– Я не беру эти слова обратно. Но я не приставала к тебе насчет женитьбы с тех пор, как ты удостоил меня статуса первой наложницы. Стоп, стереть «первой». Понятия не имею, чем ты занимаешься вне дома. Какая разница, первая я или нет.

(Близняшка, не надо давить на мужчину, когда речь идет о сексе. Он соврет.) (Кисонька, я не давлю на Джейка; я стараюсь замять тему. Он возьмет нас в ночной клуб, и мы нарядимся в то роскошное сине-золотое платье – надо выйти в нем в свет, а не только перед Винни прохаживаться.)

– Юнис, ты же не думаешь, будто у меня есть кто-то еще?

– Мне непозволительно иметь мнения на этот счет, сэр. Джейк, пока шли слушания, я почти не выходила из дому, разве что за покупками. Винни не сводит с меня глаз. Но раз мы победили, не вижу причин и дальше оставаться под замком. Погуляем вчетвером; возьмем тебе девочку, мне мальчика. Можешь вернуться пораньше и выспаться, если захочешь.

– По-твоему, я способен оставить тебя одну в ночном клубе?

– А что? Я могу развлекаться до самого утра, если захочу. Я свободна, мне больше двадцати одного года – господи, больше двадцати одного! – и я могу позволить себе лицензированный эскорт. А вот тебе не обязательно праздновать всю ночь. Вызовем кого-нибудь из эскорт-агентства «Золотая печать» и устроим вечеринку. Винни научила меня тому, что современная молодежь называет танцами, а я ее – настоящим танцам. Кстати, может, ты предпочтешь Винни случайной куколке из каталога? Она от тебя без ума.

– Юнис, ты всерьез собираешься нанять жиголо?

– Джейк, я ведь не замуж за него пойду. Даже спать с ним не буду. Пусть танцует со мной, улыбается, болтает – по цене услуг сантехника. Плохая идея?

– Я против.

– Раз ты против – клянусь, я охотнее подержалась бы за ручку с тобой, чем с парнем из эскорт-агентства, – тогда, может, вздремнешь? И я за компанию. Тебе помочь заснуть? Никакой горизонтальной гимнастики, только «мани хум». Хотя и гимнастикой можно заняться, если хочешь.

– Я еще не давал разрешения на гулянку. Юнис, праздновать пока нечего. Нужно дождаться решения Верховного суда.

– Как это нечего? Много чего! Дорогой, благодаря тебе я теперь официально я, ты больше не мой опекун, мои внучки проиграли по всем пунктам. Если не веселиться, пока Верховный суд будет решать, мы можем так и помереть, не отпраздновав.

– Вздор! Ты знаешь, я собирался в Вашингтон. Договорюсь, чтобы все решилось как можно скорее. Потерпи.

– Мне надоело терпеть. Не сомневаюсь, ты все уладишь – когда ты не мог что-то уладить? К тому же там меня знают и будут ждать новых «пожертвований». Но что, если твой самолет разобьется?..

– Меня это не пугает. Если умирать, то именно так. Моя наследственность не позволяет надеяться на инфаркт, поэтому я рассчитывал на рак, но авиакатастрофа куда лучше, чем медленное неотвратимое умирание.

– Сэр, хватит тыкать меня носом в мою ошибку. Позволь мне закончить. Ты однажды сказал, что тебе осталось лет десять-двенадцать, а мне – не меньше полувека. Джейк, это не так. Предполагаемый срок моей жизни равен нулю.

– Юнис, что ты несешь?!

– Это правда. Правда, о которой ты предпочел забыть, а я помню и ценю каждую отведенную мне секунду. Я – результат трансплантации, Джейк. Уникальной трансплантации. Ко мне неприменима статистика; никто не знает и не в силах угадать, сколько мне осталось. Каждый день для меня как вечность. Джейк, любимый мой, я не пессимистка – я наслаждаюсь жизнью. В детстве мама научила меня одной молитве:

Вот так, Джейк. Я не произносила эту молитву девяносто лет. Но теперь читаю каждый день… и спокойно ложусь спать, не волнуясь о завтрашнем дне.

(Лживая сучка! Близняшка, ты только «мани хум» повторяешь!) (Киска, какая разница? Важен смысл, который вкладываешь в молитву.)

– Джоан Юнис, ты ведь говорила, что не веришь в Бога. Зачем тогда читаешь детскую молитву?

– Если не ошибаюсь, я сказала, что была «спокойным агностиком» до своей кратковременной смерти. Я по-прежнему считаю себя агностиком – то есть ответить, есть ли Бог, не могу, – но счастливым агностиком, убежденным, что мир по-своему хорош и у меня в этом мире есть предназначение, пусть я и не знаю какое. Смысл в молитву каждый вкладывает сам; это глубоко личный ритуал. Моя символизирует добрые намерения проживать каждый день, как прожила бы его Юнис: умиротворенно, радостно, не беспокоясь о будущем и о смерти. Джейк, ты сказал, тебя по-прежнему тревожит Паркинсон?

– Немного. Как юрист, я не вижу, за что еще он может зацепиться. Но как проныра – никому этого не говори! – заключивший достаточно закулисных сделок, я знаю, что даже в Верховном суде заседают не ангелы-судии, а простые смертные. Юнис, там пятеро честных людей… и четверо, у которых я бы даже подержанную машину не купил. Вот только один из честных в старческом маразме. Посмотрим, чем дело кончится.

– Конечно, Джейк. Но не волнуйся из-за Парки. В худшем случае он меня разорит. Мне все равно; если у тебя больше денег, чем нужно для оплаты счетов, они становятся обузой. У меня достаточно сбережений, о которых неизвестно даже тебе. До них Парки не доберется, и с голоду я не умру. Я уже думать о нем забыла и тебе то же советую. Его погубит собственный низкий IQ.

Саломон усмехнулся:

– Хорошо, я попробую.

– А теперь займись своими делами и забудь, что я пыталась затащить тебя в ночной клуб.

(Близняшка, не стоило так быстро сдаваться…) (А я и не сдаюсь.)

– Юнис, если ты настаиваешь…

– Нет, Джейк! Не нужно себя заставлять! Я разведаю здешние злачные места, пока ты в Вашингтоне. Обещаю, что всегда буду с охраной. Возьму Малыша; люди пугаются одного его роста. Для компании приглашу Винни и Алека с Маком; они намекали, что без труда могут улизнуть от своих жен.

– Юнис…

– Да, милый?

– Черта с два я уступлю тебя этим двум кобелям!

– Ревнуешь?!

– Нет. Упаси бог от этого мазохистского порока. Но раз уж ты хочешь увидеть изнанку этого муравейника, я узнаю, куда стоит ехать, и сам тебя отвезу. Собирайся, малышка, а я пойду стряхну моль со своего смокинга. Надень вечернее платье.

– А с голой грудью можно?

(А у тебя бы так получилось, кисонька?) (Ваша взяла, близняшка.)

– «Слишком хорошо для простонародья». Разве что ты основательно раскрасишься и густо усыплешь себя блестками.

– Я сделаю все, чтобы ты мог мной гордиться, дорогой. Но может, все-таки вздремнешь? Прошу тебя.