людям головы морочили – это все, что он сказал.

– Как же вы их упустили? – Грених не сдержал сарказма на лице.

– Так иностранка эта… Рита Марино стала по ним стрелять. Мы кинулись, и тут сразу кто-то выключил свет. Гражданка Марино себе в голову выстрелила, Сергей Устинович ее отволок в фойе, она еще дышала, меня к вам отправил, а агента за бригадой. Я вас по всей Москве искал. Нашли только утром…

– Послушай меня, Фролов, пока я еще говорить могу, – прервал его Грених. – Ты должен начать со Шкловского, вычислить круг его общения, опросить соседей, может, кто видел, как Петя или Мезенцев приходили к нему. Второе. Поднять все дела, которые он вел, что кончались смертями в черной пене… Тоже всех соседей убитых опросить. Никто не помыслил бы в появлении Мезенцева в их квартирах усмотреть вооруженное ограбление. И еще раз перечитай мои медицинские показания… Есть разница, как кожу сжигает дегидрированный кислотой сахар, а как сама кислота… Некоторых живьем кислотой пытали…

– Кто? Мезенцев?

– Да, а с ним и Петя, увы, Шкловский и шофер наш.

– Да вы с ума сошли, что ли! Все знают, что Мезенцев – ставленник Сталина, – в отчаянии вскричал Фролов.

– Ага, прекрасно, – зло улыбнулся Грених. – Тогда еще нужно будет с проверкой в Психиатрическую колонию заявиться, в которой над заключенными тайные опыты ставят.

– Я ничего этого сделать не смогу! Я ведь не следователь, на место Сергея Устиновича не сегодня завтра назначат нового…

– Пусть, но ты запоминай, потому что кроме тебя теперь некому.

– А вы… где вы были? Вы были в театре? Вы были там за ширмой? Это в вас Рита попала?

Фролов сунул таксометр под мышку, не желая с ним расставаться, и бесцеремонно схватил Грениха за ворот, тот вцепился здоровой рукой ему в пальцы.

– Ну, покажите же! У вас все пальто насквозь в крови! – захрипел Фролов, норовя сдернуть с профессора застегнутые у самого горла пуговицы. Они стояли на первых ступенях парадной лестницы, в три руки удерживая воротник. Грених терял силы, он не хотел и не мог ни драться, ни доказывать свою правоту.

Главное, он успел понять, что Мезенцеву был пособником его водитель, которому старший следователь в свободное время разрешал заниматься извозом. Это было очевидно, его черный утюг все время принимали за таксомотор. А сорок копеек за километр – целое состояние, если класть эти деньги в карман, не платя налогов. Мезенцев залучил преданного человека, склонил его к преступлениям. Они возили сахар и серную кислоту на задних сиденьях. Жертву выслеживали, скорее всего, на улице, подъезжали, брались подбросить, оглушали, везли куда-то, пытали, выведывая, где жертва хранит ценные бумаги, а потом привозили глубокой ночью в Трехпрудный и обставляли все в соответствии со сценарием. Большой команды для такого нехитрого злодеяния не требовалось.

Грених жалел лишь об одном, что Петя теперь мертв, его ни о чем не спросишь, к стенке не припрешь, не пожуришь, не выслушаешь. Теперь и речи, записанные им на пластинки, обрели горестный смысл. Он был еще мальчишка, решивший поиграть в великого вершителя судеб, терзаемый потаенными комплексами из-за психоза отца и дурной наследственности, имевший какие-то свои представления о комсомоле и справедливости. Он знал только черную изнанку революционного правосудия, которую демонстрировал Мезенцев, простивший ему убийство отца и показавший пример, как выгодно играть без правил. А ведь начинал… пытался открыться, там, в театре, после неудачного похода на «маскарад»…

– Говорите сейчас же, – тряс Фролов Грениха за грудки. – Это вас Мезенцев прибыл ловить? Вы убили его? Это в вас стреляла Рита?

В эту минуту входные двери хлопнули, и в вестибюль здания суда ворвался взлохмаченный и задыхающийся Мейерхольд.

– В него стреляла не Рита! – прокричал он драматичным баритоном, бегом пересекая пустой вестибюль. – В него палил старший следователь из пистолета, который украла Рита. Товарищ Грених ни в чем не виноват.

Фролов обернулся, выпустив воротник Грениха. Тот, теряя от счастья сознание, начал было оседать, но схватился на перила.

Мейерхольд, заметив, что Грених и Фролов раздумали вступать в драку, замедлил шаг, стал отдыхиваться.

– Я все видел, и, если угодно, без утайки расскажу, – произнес он наконец. – Всю правду, как она есть. Каждое слово разговора у меня здесь, – он указал пальцем на висок с видом Мефистофеля, предлагающего Фаусту все секреты мироздания. – И про черные трупы – старший следователь сам сознался в смертях тех людей; и про наш, увы, позор – этот маскарад. Обещайте помиловать, ибо мы совершенно не ведали, во что были ввязаны! Нам сказали делать – мы слушались… Мы лишь жалкие лицедеи, призванные тешить публику. Я своего театра не бросил, остался и все видел! Стоял на лестничном пролете со второго на третий. Все началось с того, что я не нашел Риту, чтобы ей рассказать, что Константин Федорович вообще впервые слышит о постановке с гипнозом…

– Всеволод Эмильевич, – прервал его Грених, выдохнув, – вы мой спаситель. Спасибо, что потрудились прийти. Жить! Очень хочу жить, – он схватил Фролова за плечо. – Выслушаешь режиссера потом, сейчас живо вызывай карету «Скорой помощи» – у меня пуля в легком!

Примечания

1

Кабинет судебной экспертизы.

2

Отсутствие речевого общения больного, реакция на потрясение.

3

Древнеиндийский эпос, включающий в себя множество легенд, притч, гимнов.

4

Бип-Боп и Бим-Бом – советские дуэты клоунов-куплетистов.

5

Петроградский налетчик, совершивший самые дерзкие разбойные нападения в 1920-х.

6

Торговая марка фенобарбитала.

7

В. П. Сербский (1858–1917) – русский врач-психиатр, основоположник судебной психиатрии.

8

Такое название своему спектаклю по пьесе Грибоедова дал Мейерхольд.

9

Писал сам Дж. Б. Шоу о пьесе «Дома вдовца».

10

Матильда Ксешинская (1872–1971) – российская балерина.

11

Высший совет народного хозяйства.

12

Экономические совещания.

13

Юго-западный фронт Первой мировой войны.

14

Дмитрий Николаевич Зернов (1843–1917) – российский анатом, заслуженный профессор, декан медицинского факультета и ректор Московского императорского университета.

15

В переводе В. Набокова.

16

Адольф Адан (1803–1856) – французский композитор, автор балета «Жизель».

17

Людвиг Минкус (1826–1917) – австрийский композитор, автор балета «Дон