1. Всех перебежчиков, независимо от мотивов и обстоятельств перехода границы, немедленно арестовывать и подвергать самой тщательной и всесторонней проработке.

2. Перебежчиков, разоблаченных как агентов иностранных разведок, предавать суду Военной коллегии или военных трибуналов.

3. Всех остальных перебежчиков, подозреваемых в шпионаже, даже если разоблачить их и не удалось, через Особое совещание при НКВД отправлять в тюрьмы Главного управления государственной безопасности или в лагеря и в период нахождения в заключении подвергать самой тщательной агентурной разработке с целью выявления их принадлежности к иностранным разведкам.

«Вопрос тов. Ежова. Перебежчик перешел нашу границу — что вы с ним делаете?

Ответ тов. Бермана. Если мы его ловим — мы его сажаем. Наиболее серьезных агентов мы берем к себе в контрразведывательный отдел в Минск.

Вопрос тов. Ежова. А вот маленький шпик перешел границу — что вы с ним делаете дальше?

Ответ тов. Бермана. Проводим следствие, посылаем [в Москву] справку по его делу и ждем ваше решение тут же расстреливать.

Ответ тов. Бермана. Нет, Николай Иванович, это будет неправильно, этого нельзя делать, этим на границе мы приучим бойцов, что они начнут бить направо и налево…

Вопрос тов. Ежова. А на той территории он [т. е. пограничник] не может бить?

Ответ тов. Бермана. С вашего разрешения может.

Вопрос тов. Ежова. Боя винтовки хватит?

Ответ тов. Бермана. Боя винтовки хватит, но возникает конфликт — убит на чужой территории».

«Разительный пример — 58 тысяч перебросили через белорусскую границу — это то, что учтено, но я думаю, что тысяч полтораста перебежчиков есть неучтенных, да еще нам политэмиграция подкидывала и иные буржуазные деятели левого толка, которые сюда приезжали. Засорили нас… поляки, насадили свою сеть, не сделаешь хода никуда. А как мы к этому отнеслись? Мы отнеслись к этому так же, как простой обыватель. Вот такой факт — перебежчик на границе, его поймали: «Ты чего?» — «Не могу, — говорит, — бегу от гнета польских дворян или панов». «А, — ну ладно, ежели так — валяй, езжай». На работу его устроят как-нибудь, он приезжает на работу на завод, там его встречают, через некоторое время он на митинге выступит с речью, будут… говорить, что революционер приехал, вырвавшись из-под гнета панской Польши и т. д. Понятно это чувство интернациональной солидарности, интернациональной связи простому рядовому рабочему, колхознику, партийному работнику, но чекисту, который знает, что такое маскировка, — ему-то как это простить? Как можно было, чтобы 58 тысяч через белорусскую границу прошли и чтобы они расселились на Урале — в Свердловской области, в Казахстане, в Западной Сибири — где только их нет! — ведь пачками сейчас берем. И как мы вот десятки лет жили и не додумались до элементарной вещи, что это представляет собой шпионскую базу польской разведки…

Границы у нас нет, какая к черту граница, если 58 тысяч за короткий отрезок времени прошли. Это не граница, а решето. А ну, попробуйте в эту самую, извините за выражение, засранную Польшу, которая гроша не стоит, губернии нашей не стоит, ну-ка попробуйте перебросить 58 тысяч — она вам покажет кузькину мать, она вам из 58 тысяч никого не пустит, всех перестреляет…

Этот урок мы должны учесть в нашей работе и запереть свою границу, а если уж кто перешел эту границу, то пусть он живым никак не останется… если пришел сюда в качестве разведчика… Надо создать такое настроение у всех этих польских панов, латышских баронов и румынских сволочей, чтобы они боялись нос ткнуть на нашу сторону».