Настенные часы равнодушно отсчитывали минуты. За окном вечерело. На улице вспыхнули электрические фонари; освещение теперь было проведено даже на окраины столицы. Кларисса вздрогнула: синие, невидимые глазу обычного человека отсветы легли на стену паутинным узором. «Скоро настанет ночь, время злых волшебников и колдуний…» Тихонько поднявшись с кровати, девочка отыскала среди вещей отца чистый лист бумаги и карандаш. «Прости меня, папа. Делай что должно, и будь что будет», — написала она. Сняв с гвоздя у двери плащ-пелеринку, Кларисса накинула ее на плечи. Атаназиус, уходя, запер дверь, но если приложить к ней Власть… Горстка железной пыли бесшумным ручейком стекла на грязный пол; скрипнули несмазанные петли. Девочка шагнула за порог, но потом вернулась и быстро приписала внизу листа: «Я тебя люблю».

Город, подсвеченный некролампами, выглядел жутковато и фантастично — для тех, кто в состоянии был оценить эту странную красоту. Кларисса хорошо знала упомянутый Эгре «Республиканский палас»: на задворках этого отеля они с Томми Секундой однажды чуть не попались другой уличной шайке. Там были ребята постарше — и маленьким бродяжкам пришлось поскорей уносить ноги… Теперь она могла бы разогнать целую толпу таких негодяев; ощущение собственной силы было немного пугающим — но безусловно приятным. Тугой сгусток Власти неспешно пульсировал в груди, словно второе, призрачное сердце. Поддавшись внезапному чувству, Кларисса взмахнула рукой — и созданный ею порыв ветра сердито зашумел в кронах тополей.

Девочка поначалу не слишком задумывалась о том, что будет делать дальше. Но чем ближе подходила она к отелю, тем назойливей становились тревожные мысли — она ведь не знает, в каком номере остановился господин Эгре; может, они уже съехали отсюда… Но судьба в этот день, очевидно, была на ее стороне: впереди, в сгущающихся сумерках, она увидела знакомые фигуры.

— Вечерняя прогулка для меня — непременное условие крепкого и спокойного сна, — объяснял Франто Эгре своей спутнице. — Свежий воздух обладает живительной силой; но ты еще слишком молода, чтобы почувствовать это: уверен, твой сон всегда крепок…

Кларисса быстро нагнала их и теперь шла в нескольких шагах позади, совершенно не представляя, что будет делать дальше. Стоит господину Эгре обернуться — и он увидит ее…

«Ну, долго ты намерена пялиться в его спину! Сделай хоть что-нибудь, сейчас же!!!» — сердито окликнула ее Кларисса-вторая; и почти бессознательно девочка послала свое «я» вперед. Она побывала всего в двух «садах души» — не считая своего собственного; и последний вояж в глубины чужого сознания до сих пор вспоминался с ужасом. Пухленький и добродушный Антонин Дрейзе оказался на поверку настоящим чудовищем, так что сейчас девочка была готова ко всему… Кроме того, что увидела.

Город, точно сошедший с иллюстрации к какой-нибудь детской книжке, в первые мгновения поражал своей тишиной и безмятежностью; но уже через пару секунд глаз замечал подвох. Здесь не было ничего настоящего: не слишком тщательно выполненные декорации изображали улицы и дома, и даже небо представляло собой огромный кусок холста с намалеванным на нем солнцем и облаками. Стоило заглянуть за фасад, как взгляду открывалась пыльная фанера, проволока и грубые, занозистые, наспех сколоченные доски. Повсюду застыли манекены, вернее — огромные, в человеческий рост марионетки: мужчины, женщины, дети… Ближайшие выглядели почти неотличимыми от людей: лишь полная неподвижность выдавала их искусственное происхождение. Но чем дальше углублялась Кларисса в этот странный театральный мирок, тем меньше оставалось сходства: парикам из конского волоса пришло на смену мочало, вместо стеклянных глаз на лицах поблескивали пуговицы, и сами куклы становились все более гротескными и бесформенными, точно набитые соломой чучела. Тафту и бархат сменила раскрашенная гуашью мешковина. Ведущие от рук и ног марионеток нити сходились к окошку колокольни. Изящной островерхой башенки на самом деле не существовало — она была нарисована на заднике декорации, но окно было настоящим. Осторожно отогнув холст, Кларисса заглянула за изнанку: пыльный горбыль, леса в несколько ярусов… В темноту уводила веревочная лесенка. Осторожно цепляясь за перекладины, она поднялась наверх — и очутилась в крохотной грязной каморке. Отсюда весь городок был виден как на ладони. На полу, спиной к ней, сидел маленький светловолосый мальчик. Время от времени он бессмысленно трогал одну из нитей — и тогда какая-нибудь марионетка внизу на миг приходила в движение.

— Ты что тут делаешь?! — строго спросила Кларисса.

Эффект сказанного превзошел все ее ожидания: мальчишка вскочил, словно подброшенный невидимой пружиной, и обратил к вошедшей искаженное ужасом лицо.

— Не-е-ет!!! — протяжно завизжал он. — Тебя здесь не-е-ет!!!

— Но я здесь, как видишь!

— Не-е-ет!!! Ты ненастоящая!!! Вы все ненастоящие!!! Настоящий только я-а-а!!! — продолжал визжать мальчишка; маленькое личико побагровело от натуги — и тогда Кларисса шагнула к нему, от души размахнулась и влепила пощечину. Крикун ошеломленно замолк, из глаз его брызнули слезы — а в следующий миг, проскочив мимо девочки, он с обезьяньей ловкостью соскользнул вниз и исчез среди декораций. Кларисса озадаченно потрогала нити, зачем-то собрала их в пучок. Тонкие, словно рыболовные лески, они едва заметно вибрировали от прикосновений; ощущение было неожиданно приятное, даже сладостное — но одновременно отталкивающее… «Это что-то очень важное; не знаю почему, я просто чувствую это», — подумала девочка. Внезапно окружающее померкло. Она пережила краткий момент полной потерянности — и с несказанным облегчением ощутила под ногами уличную брусчатку.

Она по-прежнему была в нескольких шагах позади господина Эгре; но что гораздо важнее — Кларисса ясно ощущала связующие их нити: незримые, но абсолютно реальные. Она подняла руку, поправляя волосы, — и идущий впереди механически повторил этот жест… У Клариссы перехватило дыхание. «Интересно, могу ли я…» Ответ пришел еще до того, как она сформулировала вопрос, — да, это возможно. Тонкие пальцы девочки пришли в движение, перебирая струны души, невероятным наитием отыскивая среди них нужные… «А вот теперь, господин Эгре, мне придется стать по-настоящему плохой!»

— Дядя Эгре, подождите, у меня шнурок развязался! — попросила малышка.

— Давай я тебе помогу, — Франто Эгре наклонился…

На шелковую перчатку упала маленькая темная капля.

Пару секунд он недоуменно смотрел на нее, потом поднял взгляд. Лотта улыбалась; а под подбородком у нее зияла еще одна улыбка — широкая щель, прямо на глазах обрастающая бахромой кровяных струек.

— Что-то не так, дядя Эгре? — Малышка испуганно глядела на его искаженный лик.

Почему вы на меня так смотрите? Ведь я ваша дочь… И вы знаете, что это значит. Вы помните остальных своих дочерей, господин Эгре?

С хриплым воплем маньяк оттолкнул девочку и бросился прочь, на ходу сдирая заляпанные кровью перчатки. Редкие прохожие изумленно оборачивались ему вслед.

Через два квартала господин Эгре перешел на шаг. Сердце колотилось в груди, словно у загнанной лошади; лицо стало мокрым от пота.