Дуглас пошевелился, дружелюбно приветствуя ее:

— Здравствуй, Мэтти. — Затем он повернулся, и Марта напряженно стала ждать. — Давай попробуем вот так, — решительно сказал он, и перед Мартой мелькнуло его сосредоточенное лицо, потом она закрыла глаза и вытянулась, готовая выполнять его желания.

А сама думала с непонятной злостью: «И зачем понадобилось портить вчерашний вечер?» Она напряженно следила за малейшим его движением, боясь, что не сможет ему соответствовать, и даже не заметила, как все кончилось, но тотчас спохватилась и, по обыкновению, принялась уверять его, что было чудесно. Она нежно и ласково поглаживала его по волосам, а сама думала: «По крайней мере, вчера вечером все было чудесно». А впрочем, ей трудно было определить, что именно произошло вчера вечером, — она только пыталась вознаградить себя за сегодняшнее поражение воспоминанием о тех загадочных стихийных силах, которые владели ею вчера. Кроме того, она с тревогой думала о матери. Ей уже не казалось смешным и неважным то, что родители ее такие, а не иные. Она боялась будущего. Вернувшись к себе в комнату, Марта посмотрела на открытую дверь в спальню родителей, у которых были теперь основания упрекать ее, и решила подождать Дугласа, чтобы, чувствуя его поддержку, вместе с ним сесть за стол.

По пристальному, полному любопытства взгляду, каким мать посмотрела на нее, Марта сразу поняла, что миссис Квест заходила к ней ночью в комнату. Но ее реакция превзошла все ожидания Марты — разве такого следовало ожидать от буржуазной мещанки, заботящейся прежде всего о том, чтобы дочь ее пошла к алтарю, или, вернее, подошла к регистрационному столу, девственницей? Ее широкое, сильное, упрямое лицо с маленькими голубыми глазками под вечно насупленными бровями было сейчас обращено к Дугласу. Миссис Квест глаз не могла оторвать от суженого своей дочери. Она говорила с ним так, точно хотела ему понравиться и в то же время пристыдить его: улыбалась лукавой, слегка виноватой, но любезной улыбкой, а сама в упор разглядывала его. «У нее такой вид, точно ее лишили чего-то», — с неприязнью подумала Марта. Она была уверена, что, как только кончится завтрак, мать под тем или иным предлогом явится к ней, не в силах совладать с настоятельной потребностью обсудить то, что произошло. При одной мысли об этом Марта почувствовала такую усталость и упадок сил, что, как только они встали из-за стола, вцепилась в мистера Квеста, и миссис Квест вынуждена была удалиться с Дугласом, поняв наконец, что Марту не проймешь никакими предложениями побеседовать о свадьбе.

Мистер Квест поставил шезлонг перед домом, закурил и, откинувшись в нем, устремил взор на видневшийся за вельдом Джейкобс-Бург. Огромная синяя гора была сегодня как-то особенно отчетливо видна; она вздымалась в синее небо, разрывая в клочья облака. Марта села подле него с приятным ощущением, что она уже тысячу раз делала это. Ее кожа медленно впитывала в себя тепло солнечных лучей; она чувствовала, как нагрелись волосы у висков, и вздохнула от удовольствия, решив провести так все утро, неторопливо размышляя — не о свадьбе, этом скучном событии, которое надо пережить, а о том, что будет после. Они поедут в Англию или на юг Франции; Марта представляла себе, как они будут кататься по Средиземному морю, а отец ее думал о… О чем он мог думать сегодня утром? Немного погодя, окликнув ее по своему обыкновению: «Ну, дружок», — он заговорил, а она рассеянно слушала, отмечая про себя лишь вехи, указывавшие путь, по которому текла его мысль. А он говорил о ее брате, который (вот счастливец!) будет воевать в этой новой войне. От этих мыслей он перескочил к воспоминаниям о днях, проведенных в окопах, о неделях, предшествовавших сражению под Пасчендейлом, из которого ему удалось вырваться благодаря легкому ранению, — ведь ни один человек из его роты не выжил, все были убиты. Потом перешел на международное положение; Марта же, закурив новую сигарету, приподняла юбку, чтобы лучше загорали ноги, и вдруг спросила:

— А тебе нравится Дуглас?

Она могла бы спросить таким же тоном о каком-нибудь обычном знакомом, и ей сразу стало стыдно своего тона: видно, между нею и отцом существует более глубокое, чем ей хотелось бы, взаимопонимание, «оно лежит за пределами всей этой ерунды насчет английских евреев и войны», единство взглядов, допускающее, чтобы Дугласа рассматривали как иностранца, о котором можно высказывать любое мнение.

— Что такое? — спросил он, недовольный тем, что его прервали. Потом собрался с мыслями и заметил безразличным тоном: — О, да, он, по-моему, вполне приличный маши. — И после небольшой паузы продолжал — Так вот, значит, я говорил…

Через несколько минут Марта спросила:

— А ты доволен, что я выхожу замуж?

— Что такое? — Мистер Квест, нахмурившись, посмотрел на дочь, но, увидев ее иронически приподнятую бровь, виновато заметил: — Да, нет, ах, да… но ведь тебе совершенно все равно, как я к этому отношусь.

Эти слова были сказаны уже с раздражением, характерным для более молодого поколения, и Марта фыркнула от удовольствия. Улыбнулся и он.

— Мне кажется, ты даже не осознал, что я через пять дней выхожу замуж, — с укором сказала она.

— Что же мне прикажешь по этому поводу делать? Что-то я хотел тебе сказать. Да, не заводи себе детей — это, безусловно, только мое личное мнение, меня все это не касается, но ведь у тебя еще столько времени впереди.

— Конечно нет, — пробормотала Марта. — Само собой разумеется.

— Что это значит: «Конечно нет»? — сердито спросил он. — Вы думаете, что вы умнее своих родителей. Мы вот тоже не собирались иметь тебя, и доктор говорил, что у нас не может быть детей, а все-таки ты появилась на свет ровно через девять месяцев, день в день. И мы не спешили со свадьбой. Мы оба были в тяжелом нервном состоянии — следствие того, о чем не принято сейчас говорить, — войны, — рявкнул он, но без всякой злости, так что она лишь улыбнулась, — а ведь мы принимали все меры предосторожности — вернее, твоя мать, она же была сестрой милосердия, так что это по ее части. Вот я и решил, что надо предупредить тебя: когда люди женятся, дети имеют обыкновение появляться на свет без предупреждения.

Итак, Марта узнала, во-первых, что была нежеланным ребенком, во-вторых, что она унаследовала от обоих родителей довольно-таки расстроенную нервную систему, так что нынешнее ее состояние в сравнении с этим казалось сущим пустяком; и она лишь рассеянно повторила, что «еще много-много лет не намерена иметь детей».

Мистер Квест с облегчением заметил, что, значит, беспокоиться не о чем, и, выполнив свой отеческий долг, принялся рассказывать Марте, что он собирается делать, когда они продадут ферму. Если бы Марта слушала его, она бы заметила, что эти планы куда разумнее и конкретнее, чем обычно, но она не слушала.

Вскоре солнце стало припекать, и они перешли в тень золотистого вьюнка; теперь перед ними возвышались вершины Дамфризовых холмов. Сегодня горы казались ниже и вырисовывались более отчетливо, а скалы и деревья на расстоянии семи миль были видны так ясно, словно к ним неприложимы обычные пространственные измерения. И Марте чудилось, что достаточно перегнуться через холмы, отделяющие ее от гор, где жили африкандеры, и она сможет провести рукой по синеватым контурам этих хмурых гор, которые были сейчас озарены солнцем.