Чем они занимались?

Набивали карманы бутылками! Только и всего. Неужели, они явились сюда только за этим?

Проделали они все очень быстро, видимо, спешили. Когда они уже направились назад, друг сэра Эндрю вдруг остановился, потянул носом и сказал: “Слушай, здесь кто-то уже побывал перед нами”. “Почему ты так думаешь?” – “Все двери раскрыты, нам даже ключи не понадобились. Может, он и сейчас здесь”. – “И дьявол с ним, пошли”.

И тут я узнал этого второго, несмотря на эхо и скверное освещение. Его физиономия на мгновение осветилась очень хорошо.

Это был Ройлат!!!

Некоторое время я сидел не в силах подняться с корточек. В голове кружился вихрь из мыслей и их обрывков.

Однако надо было что-то предпринимать. Надо было хотя бы выбраться вон отсюда. Я поднялся и, не снимая пальца со спускового крючка, двинулся в обратный путь.

Оказавшись на первом этаже, немного успокоился.

С привычной осторожностью миновал дверь в буфетную. Внутри было тихо.

Теперь библиотека. Створка все так же приоткрыта. Как на ладони передо мною был большой стол, занимавший середину помещения. Стол был заставлен в беспорядке бутылками, тарелками с паштетом и фруктами. Горело несколько разномастных подсвечников. Стояли и валялись бокалы. За столом восседали, пребывая в разной степени опьянения, Эвертон, сэр Гарри, сэр Тони, мистер Бредли, инспектор Лестрейд, сэр Эндрю ковырялся вилкой в яблоке. Над всеми возвышался громадный Ройлат, он тоже ковырялся, но штопором, в пробке одной из только что принесенных бутылок.

Пируют. Но как мрачно. Какая странная компания! Может, это пир от ужаса, пир во время чумы.

Рубашка льдом обожгла тело. И сразу вслед за этим меня бросило в жар.

Мисс Элизабет!

Надо было немедленно проверить, что с ней. Невзирая на столь поздний час. Откуда-то во мне появилась уверенность, что с нею не все в порядке. Почему? Среди необъяснимого кошмара, затопившего дом, возможно все.

Все еще стараясь не шуметь, я решительной птицею взлетел на третий этаж. И на цыпочках двинулся к двери мисс Элизабет. Подойдя к ней на расстояние в пять футов, я услышал странные звуки. Они шли изнутри. Сдавленные, жутковатые, похожие на подвывание, нытье и стон.

Кто-то там есть в комнате мисс Элизабет, и этот кто-то совершает над девушкой нечто преступное.

Кто?!

В моем мозгу произошла вспышка – Яков!!! Только его не было на мрачном празднике в библиотеке.

Я вдруг со всей жуткой отчетливостью представил, как этот мрачный, припадочный привратник сдавливает кривыми пальцами бледное горло девушки.

Идиот! Горе сыщик! Пока бродил по дурацким, сырым подвалам… Неужели он имитировал эпилептический припадок?! На время он отвел от себя непосредственные подозрения! Имитировать слишком трудно? Ерунда, за столько лет сотрудничества с Холмсом я должен был научиться не удивляться ничему.

Так, но если Яков ее душит, значит она еще жива.

Надо действовать!

Ударом ноги я высадил дверь (сколько их было в этот вечер) и влетел в скудно освещенную спальню, выставив вперед своего металлического дружка и вопя: “Руки вверх!”

Зрелище, открывшееся моим глазам, заставило меня опустить оружие и умолкнуть. В следующее мгновение у меня возникло желание поднять его вновь и разрядить себе в сердце.

Голый Шерлок Холмс лежал в объятиях голой мисс Элизабет и совершал действия, не оставляющие никаких сомнений в том, что я полный кретин».

Вернувшись в свою комнату, доктор Ватсон первым делом разрядил револьвер. Вторым – записал подробнейшим образом все, что случилось с ним в последние два часа. Он сидел за столом, стиснув зубы, выпрямив спину, с каменным выражением лица, аккуратно макая перо в чернильницу. Таким образом, ему удавалось удерживать себя в руках. Он почти полностью овладел собой, но в этот момент рассказ его подошел к тому месту во времени и в пространстве, где омерзительный лицемер Шерлок Холмс зверски овладел несчастной запуганной девушкой.

Ватсон швырнул перо поверх листа, усыпая текст кляксами своего отчаяния. Вскочив, он стал метаться по комнате, растирая запястья и топорща усы.

Раздался стук в дверь.

Доктор знал, кто стучит. Он саркастическим каркнул:

– Открыто.

Доктор не ошибся, на пороге стоял насильник в сюртуке его друга, в рубашке с отогнутыми воротничками – любимой рубашке друга, и с трубкой того же друга в зубах. Кроме того, он имел наглость улыбаться мудрой дружеской улыбкой.

– Знаете, Ватсон, я даже рад, что все так получилось.

Холмс вошел внутрь, закрыл за собою дверь и сел к столу. Посмотрел на исписанные и забрызганные листы.

– Это могла быть ваша лучшая повесть. Простите, что я ее, кажется, испортил.

Грудь доктора вздымалась все выше и выше с каждым словом гостя.

– Повесть?! Вам жалко только ее?! И ничего больше?!

– Что еще я, по-вашему, испортил?

– Хотя бы нашу дружбу! Надеюсь, вы понимаете – после того, что я увидел наверху, отношения между нами изменятся.

Холмс дочитал до конца лежащую перед ним страницу.

– Великолепно! Какая экспрессия! Какая живость изложения!

– Вы издеваетесь надо мной?! Я это писал кровью сердца! Я не позволю… Я разрядил свой револьвер, но ничто не помешает мне…

Холмс резко повернулся на стуле в сторону говорящего. Глаза сыщика были печальны, трубочный дым вяло тек из приоткрытого рта.

– Вы способны убить меня?

Ватсон отвел взгляд, но ответил твердо:

– Да. Но только в честном поединке.

– И будете настаивать на нем, даже если я дам объяснение случившемуся?

– Дайте объяснение, и я решу, как мне вести себя дальше.

Прежде чем начать говорить, Холмс затянулся из своей трубки, но было видно, что табак не доставляет ему привычного наслаждения.

– Сегодня печальный день, Ватсон. Печальный по многим причинам. В частности, потому, что отныне, наши отношения никогда уже не станут прежними. Даже если мы не будем стреляться. Во-первых, я начинаю другую жизнь. Во-вторых, вы сейчас узнаете, что все эти годы я был не тем, за кого вы меня принимали.

– Многословно, но непонятно.

– Начнем с того, что я женюсь, Ватсон.

Заявление было столь сильным, что доктор был сбит со своего непреклонного настроя. Лицо сделалось мягче, глаза растерялись.

– Да, мой друг, да. Та женщина, которую вы видели в моих объятиях, в столь решительный момент, моя возлюбленная. Возлюбленная настолько, что я решил связать с нею остаток своих лет. Кстати, Ватсон, я не думаю, что вам следует брать за правило врываться в комнату в тот момент, когда запершаяся там пара…