девушку и, внезапно испугавшись, воскликнул:

— Катенька, вы плачете?!

Бросились друг к другу в объятия.

— Да, простите, не смогла удержаться… Это так восхитительно, гениально!.. — спрятала лицо у него на плече. — Я вам так благодарна…

Он смущенно проводил ладонью по ее волосам, как когда-то при их знакомстве в первый раз. Бормотал взволнованно:

— Счастлив, что понравилось вам…

Ощутив какой-то невероятный прилив нежности, наклонился и поцеловал ее в завиток волос.

Катя подняла голову и взглянула в его глаза вопросительно.

Не сказав ни слова, он поцеловал ее в губы.

Простонав, она обвила его шею тонкими руками, и тогда он крепче сжал ее талию.

Больше они не могли друг без друга.

Это было первое чудное мгновение в их жизни.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

1.

Да, они любили друг друга, часто виделись — то у него, то у нее. Он играл ей и пел свои романсы, а она читала вслух что-то из журналов — например, "Героя нашего времени" Лермонтова. Наконец-то оба были счастливы. И не замечали течения времени.

Наступил июль 1840 года.

Анна Петровна Керн проживала с маленьким сыном в небольшой квартирке на Дворянской улице на первом этаже. Саша Виноградский тут бывал нечасто, продолжая служить поручиком, Катя тоже заходила раз в месяц, а знакомые и того реже, так что жизнь генеральши оказалась тихой, уединенной, однообразной. Но она не роптала. Думала поехать в августе навестить родных в Лубне, только денег, необходимых на поездку, не могла собрать.

Неожиданно все переменилось.

Зазвонил колокольчик у дверей — Анна Петровна вышла из комнат и увидела Катю, стоящую на пороге. Рядом с ней виднелся дорожный саквояж.

— Уезжаешь? — удивилась мадам Керн.

Девушка грустно усмехнулась:

— Нет, приехала. Примешь?

— Я не понимаю… Что произошло?

— Папенька из дому прогнал. А одной сидеть на казенной квартире в Смольном — силы нет. Можно у тебя пока поживу?

Мать воскликнула:

— Господи, конечно. Буду только рада. Проходи скорее. Папенька-то что это на тебя взъелся?

Сели в комнате друг напротив друга. Дочь вздохнула, опустила глаза.

— Я по своей наивности… рассказала ему…

— Что рассказала?

— Что теперь в тягости…

— В тягости? — Анна Петровна округлила глаза. — Ты беременна?!

Дочка промолчала, не отрицая.

— От кого?

— Разве так уж важно?

— Разумеется. Этого прохвоста выведем на чистую воду.

Катя покачала головой отрицательно:

— Никого никуда выводить не надо. Он не отпирается и готов признать ребенка. Более того: предлагает вместе ехать за границу.

— А жениться не хочет?

— Он не может, потому как женат. И пока консистория не рассмотрит прошение, сто лет пройдет…

— Да еще и женат! — повторила дама. — Кто же он таков? Я его знаю?

— Очень хорошо знаешь… — снова опустила глаза. — Михаил Иванович Глинка.

Анна Петровна, осознав новость, почему-то весело рассмеялась.

— Что смешного, мама?

— От кого, от кого, но от Глинки я не ожидала. Он такой тихоня, фетюк… Ничего, дочка, все нормально. С Глинкой мы справимся.

— То есть как это "справимся"? — Катя уставилась на мать вопросительно.

— Для начала пусть оплатит нашу поездку в Дубны. Сашу-маленького и тебя мы откормим на полтавских харчах. Вон какая тощая. И для будущего младенца хорошо — воздух Малороссии вам пойдет на пользу. Фрукты, ягоды. Нет, определенно всё к лучшему.

Дочка возразила:

— Нет, я не хочу брать у Глинки денег.

— Перестань. Что за церемонии? Раз набедокурил — плати. — И опять рассмеялась: — Ну, Михал Иваныч, ну, проказник! Расшалился на старости лет.

— Ой, ему всего только тридцать шесть.

— Так уже не мальчик. Ничего, не переживай.

— Я люблю его.

— Ясное дело, любишь. Он хороший, добрый. Из него вить веревки — одно удовольствие.

— Ах, мама, как же вам не совестно!

— Я шучу, шучу В лучшем виде сделаем. Главное, что для блага твоего. Через пару-тройку лет станешь мадам Глинкой. Я тебе обещаю.

Барышня вздохнула:

— Дай-то Бог, большего счастья для себя я не пожелала бы.

2. 

Мать писала сыну из Новоспасского:

"Дорогой Миша. Новость, о которой ты сообщил, потрясла меня совершенно. Я, конечно, рада, что появится еще один внук мой, да еще от тебя, но его незаконнорожденность чрезвычайно меня смущает. Нет, я вовсе не ратую за то, чтобы ты охранял свой брак с Марией Петровной — ни ея, ни мать ея, как тебе известно, я терпеть не могу, но сначала надо было бы с ней расстаться по Закону — Божьему и людскому, а потом уже заводить новую семью. В наше время так не поступали. Это все идет от французов, будь они неладны.

Хорошо; что сделано, то сделано; высылаю тебе 7 тысяч рублей, это больше, чем обычно, но, во-первых, урожай собрали хороший, деньги появились, и не нужно экономить на мелочах, во-вторых, у тебя особые обстоятельства — и развод, и рождение младенца, что потребует много лишних трат. Распорядись с умом. Уж до Рождества больше не пришлю, а потом видно будет.

Приезжай проведать, на недельку хотя бы. Очень я по тебе соскучилась. Чувствую себя еще ничего, но, конечно, не порхаю голубкой, как раньше, быстро утомляюсь. Целый день в заботах, вечером силы нет даже почитать, падаю в постелю и мгновенно засыпаю, точно убиенная.

Жду тебя с нетерпением — бабье лето впереди, так тебе бы застать его, погулять по родным просторам. Денег хватит. Соглашайся.

Любящая тебя всей душою мама".

Михаил Иванович отвечал:

"Милая моя маменька. Как я Вам благодарен за присланные деньги! Словно манна небесная, ей-богу! Я купил на них две коляски — на одной Катя с матерью и маленьким Сашей едут в Малороссию, в Лубны, будут там до весны, до рождения моего наследника, дабы не мозолить глаза свету в Петербурге, я ж в другом экипаже еду к Вам в Новоспасское ненадолго, отдохнуть и закончить все-таки моего "Руслана", а потам отправлюсь тож на Полтавщину, поддержать моих славных дам.

Что касаемо дела о разводе, то прошение подал, наняты поверенные, документы собраны и процесс запущен. Маша умоляла меня на коленях ей поверить, что она чиста и ни в чем не виновна, но в моей душе не было и тени смягчения, проявил неслыханную для меня твердость и сказал, как отрезал. Если бы, конечно, не любил бы мадемуазель Керн и пока не родившегося ребенка, может, поступил бы иначе и простил жену, но теперь другое. Я люблю и любим. Катя хороша необыкновенно, и ея интересное положение совершило с ней прекрасную перемену — так и