Самые неудобные наши клиенты — люди с нереализованными творческими способностями. Они делают из мухи слона, суетятся из-за совершенной чепухи, страстно влюбляются в кого-то, кто совсем не достоин такого внимания и т.д. То есть в них присутствует нечто наподобие «свободно плавающего» заряда энергии, не направленной на нужный объект, а следовательно, им свойственно придавать избыточной психодинамике ложное направление. Можно у них спросить, почему эта психодинамика становится у них избыточной, почему она оказывается для них столь важной, но дело в том, что эта сверхзначимость и сверхценность психодинамики, а также их сверхсосредоточенность на ней не являются осознанными. Этот эмоциональный заряд переходит в их индивидуальное дурачество, ибо часть психодинамического центра еще не нашла истинной мотивации и не установила с ней связь. Когда люди начинают заниматься чем-то действительно для них важным, весь избыточный энергетический заряд перетекает в правильном направлении и прекращает эмоционально нагружать объекты, не требующие столь пристального внимания. Подавление и отсутствие реализации творческих возможностей — одна из наиболее часто встречающихся причин появления неуправляемой эмоциональности, но такая тенденция к односторонней избыточности складывается и из-за подавления религиозной функции психики.

Возможно, религиозная функция является самым сильным внутренним побуждением в человеческой психике. Если она не направлена на свою природную цель, то нагружает другие области жизни, придавая им несвойственную для них эмоциональность. Лоренс ван дер Пост отмечает это в своей книге «Путешествие в Россию»[157], в которой показывает, что из-за того что религиозная функция в психике жителей Советской России была искажена воинствующим атеизмом, эта избыточность энергии иногда принимала очень смешные формы: в некоторых областях советской страны крестьяне сделали электричество своим богом и называли новорожденных мальчиков «ГЭС», а девочку «Электра». Они говорили о новых дамбах, об электрическом токе, о динамо-машинах, которые они создавали с тем же священным трепетом, с которым раньше возводили церкви. Он также описывает патетическую сцену, которую наблюдал, посещая Мавзолей В.И. Ленина. Он был абсолютно поражен тем, что здесь лежит этот плохо набальзамированный маленький буржуа XIX века со своей коротко остриженной бородкой, которого иногда нужно было снова бальзамировать, чтобы черви не съели останки его тела. Он наблюдал, как к нему подошли простые русские люди: крестьянин с дочерью. Мужчина выглядел взволнованным, глядя на этот труп в стеклянном гробу, и снял кепку. При этом он благочестиво посмотрел на дочь, показав ей, что они должны делать. После этого, перекрестившись, они спокойно вышли из Мавзолея. Кого же, если не Бога, мы делаем из мертвого человека!

Когда основной поток энергии при психическом развитии человека блокирован, вы можете употребить метафору, что вода течет по другим каналам, наполняет другие русла, создавая сторонние течения или, при полной блокировке потока, порождает в человеческой психике болото, в котором живут змеи и где выводятся полчища комаров, ибо этот поток не достигает своей истинной цели. Именно поэтому, чтобы преодолеть деструктивные эмоции, принцессе нужно выяснить, как великан связан со своим сердцем. После двух неудачных попыток она узнает, что оно находится «далеко» в океане, в котором есть остров, на острове стоит церковь, в церкви находится колодец, в колодце плавает утка, в утке — яйцо, и в этом яйце — сердце великана.

В некоторых других аналогах этой сказки вместо слова сердце написано слово смерть. В русском варианте колдун (или черный маг) говорит: «На острове есть церковь, в церкви — птица, в птице — яйцо, а в яйце — моя смерть»[158] [159]. В каком-то смысле это одно и то же, ибо, если яйцо находится у вас в руке, значит, у вас в руке находится возможность смерти великана, и, наверное, в этом и состоит связь. В данном случае сердце символизирует функцию чувствования, самое уязвимое место, Ахиллесову пяту, в которую можно поразить эту неуязвимую демоническую фигуру.

Теперь перейдем к символическому значению всего, с чем мы фактически столкнулись: воды, острова, церкви, колодца, утки и сердца. Те, кто хорошо знаком с юнгианской психологией, знают, что все эти аспекты являются теми или иными символами Самости. В мифологии дальний остров несет на себе проекцию потерянного рая; на далеком острове находится сад Гесперид; в кельтской мифологии есть самые разнообразные дальние острова. Во времена Позднего Средневековья остров Фула (Thule)™ считался далеким утопическим островом — местом отдыха духов, фей и морских богов. В греческой мифологии Кроноса, бога, свергнутого Зевсом, сослали на уединенный северный остров, и он жил там, в стране Борея. Как правило, на таком острове продолжает существовать идеальное прошлое. Например, на тех островах, куда сослали Кроноса, до сих пор существует золотой век.

В Средние века существовало бесчисленное множество историй о мореплавателях, — о странствиях святого Брендана[160] и многих других, — которые во время шторма сбивались с курса и попадали на странный остров, где с ними происходили удивительные приключения. В сказке остров просто символизирует дальнюю область бессознательного, лишенную связи с сознанием. Слово isolation (изоляция, уединение) происходит от латинского слова insula, остров. В переводе на язык психологии остров служит воплощением автономного комплекса, который не связан или почти не связан с остальной сознательной личностью. Он фактически является изолированной областью, о которой человек иногда имеет некоторое представление, но не связывает ее с сознанием.

Мне рассказывали о случае с мужчиной, у которого была ползучая, вялотекущая, хроническая шизофрения. Он жил совершенно замкнутой жизнью вместе со своей матерью, которая не разрешала ему жениться, пока ему не исполнится сорок лет, и он даже не мог вступать в отношения с женщинами. Он мог ходить на работу в офис, но сразу по окончании работы ему следовало идти прямо домой. Он никак не мог избавиться от деспотизма своей старой и совершенно деструктивной матери. Его аналитик принесла мне записи его ужасных сновидений, которые показывали, что этот человек мог совершить самоубийство или в любой момент у него могло возникнуть обострение шизофрении: в его снах были сцены, в которых он распиливал себя на части и т.д., однако в сновидениях снова и снова повторялся мотив, связанный с островом, на котором была буйная тропическая растительность. В его снах были женщины, но каждый раз на острове появлялась ядовитая змея, которая всячески угрожала сновидцу. Я догадалась, что, наверное, он мастурбировал со сладкими фантазиями и в уединении вел свою собственную тайную эротическую жизнь, которая была совершенно изолированной в буквальном смысле слова. В каком-то смысле это было позитивным моментом; по