Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нахадот снова легонько сжал пальцы, и я поняла, что он разбудил меня. Он смотрел на балконные двери. Там стояли Вирейн, Симина и Релад. Их белые одеяния, казалось, светились, а лица скрывались в глубокой тени.
— Время, — сказал Вирейн.
Я заглянула себе в душу и с удовольствием обнаружила там спокойствие. Не страх.
— Да, — отозвалась я. — Идемте.
Бал был в самом разгаре, хотя танцевало уже меньше народу. Трон Декарты пустовал. Возможно, он ушел раньше всех — готовиться.
Мы вступили под белесые своды Неба. В залах стояло безмолвие. Нахадот сбросил личину — волосы удлинились, а одежда с каждым шагом меняла цвет. Кожа стала бледной-бледной — наверное, оттого, что вокруг слишком много амнийских родственников. Мы поднялись на лифте и вышли — как я теперь поняла — на самом верхнем этаже. Двери зимнего сада распахнуты, высаженный в аккуратном беспорядке лес окутывали тень и тишина. Единственный свет шел от центрального дворцового шпиля, вздымающегося из самого сердца оранжереи. Он испускал мягкое, лунное сияние. Едва заметная тропинка вилась под ногами и уводила к его подножию.
Но мое внимание привлекли существа, сторожившие дверь.
Курруэ я узнала сразу — по крыльям, красивейшим крыльям с золотыми, серебряными и платиновыми перьями. Чжаккарн тоже смотрелась величественно в серебряном доспехе с узором из сплетенных сигил. Ее шлем блестел в тусклом свете. Я видела этот доспех — во сне.
А вот третий страж, стоявший между ними, выглядел не так впечатляюще, но очень, очень необычно: гладкий черный кот, похожий на леопардов из моих родных краев, хотя и побольше размером. Однако этот леопард пришел не из леса, шкуру его трепал невидимый ветер, и она то радужно переливалась, то тускнела, то снова наливалась непроницаемой чернотой. Выходит, он все же удался в отца.
Я не сдержала улыбки. Спасибо тебе, беззвучно прошептала я. В ответ кот обнажил зубы — вышло очень похоже на улыбку — и подмигнул ярко-зеленым глазом.
Я прекрасно понимала, почему они приняли такой облик. Чжаккарн надела доспехи не для того, чтобы поразить нас начищенными латами. Вторая Война богов вот-вот начнется, и они готовы к бою. Сиэй… хм, возможно, Сиэй здесь как раз ради меня. А Нахадот…
Я оглянулась. Он смотрел не на меня. И не на своих детей. Он смотрел вверх, пристально разглядывая вершину шпиля.
Вирейн осуждающе покачал головой — но, похоже, решил не возражать. Посмотрел на Симину — та лишь пожала плечами. На Релада — тот ответил злобным взглядом, в котором явственно читалось: «А мне-то какое дело?» Тут наши глаза встретились. Релад был бледен, над верхней губой выступили капельки пота. Он едва заметно кивнул мне. Я кивнула в ответ.
— Ну что ж, хорошо, — наконец сказал Вирейн, и мы прошли в зимний сад и направились к белеющей вдалеке колонне шпиля.
На самой вершине шпиля есть комната — если ее можно так назвать.
То есть на самом деле это площадка под гигантским стеклянным колпаком. Если бы не посверкивание и отражения, казалось бы, что мы стоим на открытом месте. На обрезанной верхушке шпиля. Пол сделан из такого же блестящего перламутра, как и все в Небе, но здесь он имеет форму правильного круга — такого во дворце мне еще не приходилось видеть. Круг означает, что это место посвящено Итемпасу.
Под нами в воздухе плыло огромное белое тело дворца. С этого места я едва могла разглядеть передний двор — его можно было узнать по зеленому пятнышку Сада и острому выступу Пирса. Надо же, а ведь я не знала, что Небо — круглое. А под ним темным покрывалом лежала земля, скругляясь вокруг нас подобно огромной чаше. Круг внутри круга внутри другого круга. Настоящее святилище.
Декарта стоял в дальнем конце зала, тяжело опираясь на элегантную трость из даррского дерева. Она ему, без сомнения, понадобилась, чтобы взобраться по спиральной лестнице, которая вела в комнату. За ним и над ним расстилалось небо в подсвеченных рассветом облаках. Они сбивались в кучерявые кучи и наплывали мелкой рябью, похожей на нитку жемчуга. Облака выглядели уныло — серые, как мое мерзкое платье, и только на востоке их уже позолотило и выбелило встающее солнце.
— Поторопитесь, — сказал Декарта и показал, где кому предстоит стоять на круглом полу комнаты. — Релад — сюда. Симина — туда, напротив него. Вирейн, ко мне. Йейнэ — туда.
Я безропотно повиновалась и встала перед белым постаментом безо всякого орнамента. Он доставал мне до груди. Наверху чернело отверстие с ладонь шириной — жерло шахты, ведущей от ублиетты. А над отверстием висел в воздухе, ничем не поддержанный, маленький темный предмет. Весь сморщенный, увядший, более всего похожий на комок грязи. И это — Камень Земли? Вот это уродливое непонятно что?
Оставалось утешаться лишь тем, что бедняга в ублиетте уже мертв.
Декарта помолчал и смерил злым взглядом выстроившихся за моей спиной Энефадэ.
— Нахадот, ты можешь занять свое обычное положение. Что до остальных, то я не приказывал вам присутствовать на церемонии.
К моему удивлению, подал голос Вирейн:
— От их присутствия произойдет лишь благо, милорд. Отец Небесный будет рад увидеть своих детей — даже тех, кто его предал.
— Какому отцу приятно видеть детей, которые обратились против него? — И Декарта перевел холодный взгляд на меня.
Интересно, сейчас он видит меня? Или глаза Киннет на моем лице?
— Я хочу, чтобы они остались, — проговорила я.
Он не изменился в лице — только слегка поджал и без того тонкие, в ниточку, губы.
— Хорошие же у тебя друзья — пришли посмотреть, как ты умираешь…
— Мне будет тяжело без их поддержки, дедушка. Скажи мне, когда ты убивал Игрет, разрешил кому-нибудь стоять с ней рядом?
Он выпрямился — как необычно для старика. И в первый раз за все время я увидела в нем тень человека, каким он был когда-то: высокий и надменный, как настоящий амниец, прекрасный и страшный в своем великолепии, как моя мать. Надо же, а ведь они и в самом деле похожи… Правда, теперь для своего роста он был слишком худ, и худоба эта смотрелась болезненно.
— Я не собираюсь отчитываться тебе в моих действиях, внучка.
Я кивнула. Краем глаза я видела остальных — они внимательно наблюдали за диалогом. Релад выглядел встревоженным. Симина злилась. Вирейн — а вот что чувствовал он, понять невозможно. Но он смотрел на меня очень пристально — с чего бы это?.. И тем не менее я не могу себе позволить отвлекаться на такие мысли. У меня остался последний шанс узнать, почему умерла мать. Я все еще полагала, что это сделал Вирейн, — и это по-прежнему казалось мне странным. Он же любил ее. Но вот если он выполнял указания Декарты…
— Тебе не нужно отчитываться. Я могу догадаться сама. Когда ты был молод, ты в точности походил на этих двоих… — И я указала на Релада и Симину. — Тебя интересовал только ты сам — и радости жизни. Жестокий, самовлюбленный юнец. Но все же не такой бессердечный, как остальные, правда? Ты женился на Игрет, она тебе и впрямь была дорога, иначе бы твоя мать не приказала принести ее в жертву, когда настало время передать власть. Но ты любил власть больше, чем Игрет, и ты согласился на сделку. Ты стал главой клана. А твоя дочь стала твоим смертельным врагом.