Глава 16

За двадцать пять лет до описываемых событий.

Где-то в Центральной Африке

Никогда в жизни – ни до, ни после того дня – Хунсагу не доводилось испытывать такого страха. Казалось, первобытный ужас заполнил каждую клеточку его тела, сделал мускулы деревянными, сдавил горло холодной стальной пятерней.

Хунсаг всегда считал, что у него скорость и реакция змеи. Не раз ему приходилось вступать в бой с самыми разными соперниками, среди которых оказывались и азиатские воины-мастера, и банальные уличные головорезы с самодельными заточками, и наемные киллеры (да, была в его жизни короткая глава, когда его хотели лишить будущего, но это случилось так давно, что Хунсаг уже не вспоминал те дни, не придавая им значения) – и всегда он одерживал победу, никому не удалось положить его на лопатки. В нем сочетались мощь и ловкость, гибкость и умение принимать правильное решение в нужный момент, железная воля и непоколебимая вера в собственные силы.

Но в ту ночь что-то вдруг изменилось в нем. И он снова стал тем, кого привык презирать, – обычным человеком. Сейчас Хунсаг стоял с расширенными от ужаса глазами, а мертвец пытался подняться, цепляясь за его штанину. Пальцы мертвого были крепкими, как будто железными, с каждой минутой он словно набирался сил. Вот уже ему удалось сесть на корточки, затем, не отпуская ногу Хунсага, он пытался встать, хотя ноги его дрожали.

Шея покойного действительно была сломана, поэтому голова неестественно отклонилась назад. Перекошенный рот приоткрыт, темные губы блестят от смолы. Все, что Хунсаг мог, – лишь покорно ждать своей участи. Он будто бы больше не принадлежал ни этому миру, ни себе самому.

Наконец мертвецу удалось встать. Каким-то лошадиным движением он мотнул головой, и та перекатилась вперед – так, что Хунсаг смог видеть его глаза, которые были темными, как ночь, и не выражали ничего. Черные руки с розовыми ладонями потянулись к лицу…

Хунсаг понял, что доживает последние минуты на Земле. Смерть, которую мудрецы советуют воспринимать как советчицу, никогда не отпускать мысли о ней, сравнивая все незначительные земные проблемы с надвигающейся Вечностью, застигла его врасплох.

И в тот момент, когда он уже был готов в последний раз втянуть в легкие горячий, исполненный странных тревожных ароматов африканский воздух, вдруг случилось странное.

Мертвец замер, не отпуская лица Хунсага. Одна его ладонь лежала на лбу, другая – закрывала рот. И самым удивительным было то, что руки эти не излучали угрозу. Мертвец ничего не делал – не пытался разорвать плоть незнакомца, впиться зубами в его шею. Нет, он просто стоял рядом. Однако когда Хунсаг осторожно попробовал пошевелиться, мертвец быстро опустил одну руку и схватил его за плечо.

– Не двигайся, – послышался насмешливый голос.

Бобогото, с блестящим от пота антрацитовым лицом, стоял рядом и недобро усмехался. Казалось, страх Хунсага его веселит.

– Он… подчиняется тебе? – рискнул спросить Хунсаг. – Держит меня по твоему приказу?

Колдун рассмеялся – коротко и сухо.

– Странные у тебя представления о мире, – наконец сказал он. – Сильный должен приказывать слабому. Нет, он мне не подчиняется. Во всяком случае, не в том смысле, который вкладываешь в это слово ты.

– Зачем же тогда…

– Слушай, – перебил бобогото. – Закрой глаза и слушай. Слушай себя. Что ты чувствуешь?

Хунсаг с некоторыми сомнением, но все же смежил веки. Слушать себя он умел. Болел он редко, но за всю свою длинную жизнь ни разу не обратился к официальной медицине – каждый раз умел остановить недуг в самом начале развития. Умел почувствовать и пресечь. И сейчас с растущим удивлением обнаружил, что ощущал себя так, словно в зной ему дали напиться из ледяного горного родника. Как будто бы сила его умножилась, как будто бы его медленно наполняли волшебным, потусторонним светом. Он даже не заметил, как руки мертвеца перестали его удерживать, в какой момент это произошло. А когда открыл глаза, изумленный, мертвец обездвиженно лежал подле его ног.

– Что… что это было? – выдохнул Хунсаг, расправляя плечи. Он чувствовал себя таким сильным, как никогда раньше. – Что все это значит?

– A сам не можешь догадаться? – хмуро спросил бобогото.

– Покойник как будто… передал мне свои силы, а сам, обессилев, потерял возможность ходить.

– Да, так все и есть, – спокойно подтвердил колдун.

– Но… Нет, я не понимаю, – растерялся Хунсаг. – Он же так… стремился ко мне, держал меня… И все ради того, чтобы…

– Чтобы успокоиться, – закончил за него темнокожий колдун. – Ритуал состоит в том, что я беру мертвое тело и отдаю ему крошечный кусочек собственной души. И тело обретает возможность ходить. Но мертвец при этом мучается.

– Разве могут мучиться мертвецы?

– Могут. Просто… не так, как люди. Мертвец, получивший кусочек чужой силы, так и будет шататься неуспокоенным. Пока не найдет того, кому можно силы передать.

– Человека?

– Не любого, – помотал головой бобогото. – Человек должен быть либо восприимчивым, умеющим впускать в себя мир, либо практиком, как ты. Либо – в некоторых случаях – ребенком. Оживленные мною мертвецы шатаются, пока не находят такого человека. Могут подойти к каждому встречному, но если поймут, что тот не подходит для передачи силы, просто уйдут прочь.

– Выходит, они безобидны? – с некоторым разочарованием спросил Хунсаг.

– Хм, как сказать, – усмехнулся бобогото. – Если бы ты мог видеть свое лицо десять минут назад, ты бы так не говорил. Страх смерти – самый древний человеческий страх, существующий на уровне инстинкта. Люди подсознательно боятся всего, что связано со смертью. А если видят воочию вышедшего из могилы мертвеца, то, как правило, не успевают и понять: тот пришел, чтобы отдать им то последнее, что мешает ему присоединиться к Вечности, его ожидающей. Что ж, я считаю свою миссию законченной. Договор я выполнил, поэтому теперь убирайся прочь.

– Подожди, а разве ты не научишь меня?.. – возмутился было Хунсаг. Но, встретившись с колдуном взглядом, осекся и замолчал.

– Нет, – спокойно произнес бобогото. – Ты все видел своими глазами. Если тебе хочется этим заниматься, ты найдешь возможность и способ. Уходи.

Пожав плечами и не попрощавшись, Хунсаг повернулся к колдуну спиной. В хижине было так душно, что ему и самому хотелось поскорее выйти на открытое пространство и расправить легкие глубоким вдохом. На улице уже светало. За эти недели Хунсаг успел полюбить африканские рассветы, однако больше ему здесь делать нечего.

– Ты мертвый, Хунсаг, – услышал он тихий голос за своей спиной.

Бобогото тоже вышел на улицу.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты пустой. Совсем пустой. Ты настолько озабочен саморазвитием, что всю душу потратил на то, чтобы научиться фокусам. Вместо того чтобы познавать законы Вселенной, как и положено человеку с твоими данными, ты эгоистично мечешься от одного духовного наставника к другому. Но хватаешь по верхам. Я тебя знаю, я тебя