Чрезмерное отдаление Камчатки от главных мест и благоустроенных стран России и настоящая ее бедность суть виною, что об ней распространилась слишком худая слава. Даже самое имя Камчатки выговаривается со страхом и ужасом. Всякий представляет себе, что область сия есть царство холода и голода или, одним словом, совершенной бедности во всех видах, и что долженствующий жить там лишен всякой физической и нравственной отрады. Почти так заставляют думать о том разные описания Камчатки, что подтверждается и изустными повествованиями тех, которым судьбою предопределено было вступить в ее пределы, прожить там с горестью несколько лет и, возвратившись после в Россию, с ужасом воспоминать о претерпенных бедствиях. Ни один предрассудок, но и самое дело велит почитать жестоким жребием, если суждено кому провести в Камчатке многие годы. И суровый камчатский уроженец нуждается во многом; каково же должно быть то для человека, наслаждавшегося всеми удобствами жизни?

Великое отдаление Камчатки не может однако ж быть довольною причиною, что оставляют ее в таком бедственном состоянии. Оно не есть непобедимая препона. Порт Джэксон в Новой Голландии, на переход к коему из Англии употребляется не менее 5 месяцев, невзирая на сие отдаление, сделан в 20 лет из ничего цветущею колонией. Климата Камчатки нельзя сравнить с климатом нового южного Валлиса, но в Европейской России есть много областей, климат которых ничем не лучше камчатского, однако населены и благоустроены. Одни только места, лежащие близ моря, признаются не совсем бесплодными по причине частых туманов и мелких дождей. Так утверждают, и сие кажется вероятным, хотя на самом деле и ненепытано, действительно ли то справедливо.

Жившие же многие годы во внутренности Камчатки, единогласно уверяют, что климат северной Камчатки, а наипаче средней, гораздо преимущественней климата южной ее части. Близ Верхнекамчатска и по берегам реки Камчатки почва земли вообще очень плодоносна. Продолжительная зима не может препятствовать землепашеству. Она господствует столько же и в северных областях Европейской России и Сибири, но прозябение совершается в оных так поспешно, что, невзирая на короткое лето, созревает хлеб разного рода. В средней Камчатке растет хлеб и многоразличные огородные овощи. Но для чего не сеют жита и не разводят огородных овощей там столько, сколько потребно для жителей и военных, о том буду иметь случай объявить ниже.

Даже и около Петропавловска климат не так суров, каковым признают его. Частые туманы, препятствующие, будто бы, рощению огородных овощей, служат только предлогом, к коему прибегают нерадивые, сделавшиеся неспособными к трудам от неумеренного употребления горячего вина. Офицеры Петропавловского гарнизона имеют огороды, в коих, кроме гороху и бобов, родятся разные нужные для стола овощи, и притом столько, что они были в состоянии снабдить и нас оными достаточно. Итак, если в двух или трех огородах родятся овощи, то явно, что каждый житель или солдат мог бы садить капусту, репу, редьку, хрен, чего по сие время еще не заводят, и запасаться ими столько, чтобы предохранить себя от цынготной болезни, которая, по недостатку овощей и свежей мясной пищи, обыкновенно во время зимы оказывается.

Мне кажется, что они не успевают в сем потому, что начинают обрабатывать землю в начале июля, отчего семена не прежде всходят, как в конце сего месяца. Если бы прилежнейший, не имея в земле ни малейшего недостатка, начинал свою работу в мае месяце, то я никак не сомневаюсь, что он не только мог бы довольствоваться через все лето даже салатом, редисом, огурцами и пр., но и запасся бы горохом, бобами и капустою, которая, впрочем, как утверждают, кочней не приносит. В Аваче (острог или малая деревня при устье реки Авачи) видел я небольшой огород, в коем в июне месяце уже зеленел и цвел овощ, в которое время петропавловцы, привыкшие садить в июле, о том еще и не думают. Сей пример доказывает неосновательность их обыкновения.

Предупредив в Камчатке в 1804 и 1805 гг. весь июнь, часть июля, целый август и сентябрь, могу с достоверностью утверждать, что в сии четыре месяца было там столько же ясных дней, сколько и в других местах, имеющих подобное положение. Туманы случались, правда, нередко, но оным подвержены бывают и прочие северные области Европейской России. Через весь июнь продолжалась хорошая и теплая погода, каковая только быть может в странах лучшего климата. В сем месяце обнажились даже и горы от снега, земля везде растаяла, однако живущие в Петропавловске все думали еще, что рано приниматься за заступ. Ничего не удерживает их от того, кроме вкоренившегося предрассудка, от которого не совсем свободны и господа гарнизонные офицеры, хотя они, впрочем, и заслуживают похвалу, подавая полезный пример к разведению огородов.

«В половине мая[124], – говорит капитан Кинг в третьем Куковом путешествии, – собрали мы много дикого чесноку (черемши), селлери и крапивы для служителей». Итак, если в половине мая уже производит природа сама собою много растений, то я думаю, что в сем месяце можно начинать обрабатывать и огороды, а не двумя месяцами позже, как то введено в обыкновение. Бесспорно, что привычка и вкоренившийся предрассудок побеждаются трудно, однако же то, что трудно, не есть еще невозможно[125]. В Камчатке можно бы жить столько же хорошо или еще лучше, нежели во многих других провинциях России. Надлежит только принять меры, совсем разные от прежних.

Бдительное и совместное исполнение начертаний, относящихся до благоустроения и управления Камчатки, есть притом предмет важнейший. Успех в оном по чрезмерной отдаленности однако ж весьма труден. За несколько лет назад знал я Камчатку из описаний, большею же частью и из устных известий, которые нередко бывают вернее напечатанных, и, основываясь на том, сообщил об оной письменно мое мнение. Теперь, видев страну сию собственными глазами, признаюсь беспристрастно, что суждение мое нашел я совершенно справедливым. К несчастию, сбылось мое и предвещание, последствия коего я опасался. Камчадалы подверглись в 1800 и 1801 гг. повальной болезни, и все почти вымерли.

Прежде, нежели начну говорить о камчадалах, не излишним почитаю упомянуть кратко об образе жизни россиян в Камчатке. Сие обстоятельство откроет причины господствующей там великой смертности, которая и в многолюднейших городах, где царствуют роскошь и сладострастие, не бывает большею. Офицеры, духовные, купцы и солдаты не различествуют почти ничем между собою в образе их жизни. Имеющий более других денег не может ничего купить за оные, а потому и принужден жить одинаково с прочими. Таковая трудная жизнь не расстраивает, однако, строгого военного порядка. Российский солдат, привыкший ко всем трудностям, переносит равнодушно камчатский во всем недостаток. Он не думает об удобностях жизни и почитает свой жребий тогда только жестоким, когда поступают с ним крайне строго или терпит несправедливость и угнетение по службе.

Сверх того, представляют им способ к приобретению такого достатка, какового не имеют и офицеры; некоторые из солдат владеют даже собственными домами и находятся в лучшем состоянии. Им позволяют во время зимы, когда не употребляются они по службе, перевозить казенные и партикулярные тяжести, ходить на звериную ловлю, посредством коей приобретает один солдат в зиму от 300 до 500 рублей. Жалко, что при таковых деньгах не могут они ничего купить, кроме вина горячего, на которое по дороговизне и неумеренному употреблению скоро истощевают приобретенное. Холостая их жизнь много к сему способствует. Нет сомнения, что они, если бы возможно было жениться, могли бы в супружественном состоянии располагать хозяйственное своими деньгами.