В тот же день я отправился к Инацее, чтобы сообщить ей о своей встрече с Кородиаком. Но ее букинистическая лавка была закрыта, не откликнулась она и на мой стук в дверь. Вечером я вновь пришел в лавку, но опять безрезультатно. Странным было то, что, вопреки обыкновению, она не повесила для меня на дверь никакой записки. Тогда я в одиночестве поужинал и потом всю ночь провалялся в постели, мучаясь бессонницей. В голове роились самые разные мысли. Да и как можно было спокойно спать после встречи с маэстро Кородиаком и перед спектаклем в Невидимом театре? Совершенно немыслимо!

На следующее утро я пришел на встречу в «Щупальце каракатицы», где меня должен был забрать экипаж, на целый час раньше. Поскольку я не знал, сколько времени займет дорога, не говоря уже о том, куда меня повезут, я взял с собой, как и на все продолжительные экскурсии, свою неизменную сумку через плечо, в которую положил пачку печенья и бутылку с водой. Кроме того, я захватил и «Кровавую книгу», которую все еще постоянно носил с собой, чтобы когда-нибудь наконец от нее избавиться. Мне вдруг пришло в голову, что я мог бы передать ее Кородиаку, который некоторым образом имел на нее законное право, так как она являлась частью наследства Фистомефеля Смейка. В любом случае, мне хотелось это еще обдумать.

Лавка «Щупальце каракатицы» была открыта круглосуточно, и я провел остаток времени в книжном отделе, выпив там чашку кофе, потому что слишком нервничал, чтобы что-то читать. Наконец, услышав цоканье копыт и ржанье лошадей, я вышел на улицу в туманное утро.

Если то, что стояло, бурля и дымясь подобно гигантскому котлу, на влажной булыжной мостовой перед «Щупальцем каракатицы», действительно являлось экипажем, то я никогда ранее не видел ничего подобного. Необычайная конструкция отдаленно напоминала архитектуру зданий в Железнограде, построенных по проектам Военного министерства и повсюду в Книгороде производящих неприятное впечатление. Подобные воинственные ассоциации вызывала и эта повозка перед «Щупальцем каракатицы». Это была, собственно говоря, маленькая крепость на колесах. Пассажирская кабина напоминала военную башню с бойницами вместо окон и откидывающимися крепостными воротами вместо дверцы. Все здесь, включая колеса, казалось, было сделано из черного металла. В такое сооружение можно было часами бросать булыжники, не нанеся ему при этом ни единой царапины.

Кучером был охотник за книгами – прошу прощения, дорогие друзья, я, разумеется, имею в виду либринавта. Я наверняка это когда-нибудь запомню, обещаю вам! В металлических доспехах он выглядел как привинченная деталь экипажа. Даже лошади от ноздрей до хвоста были облачены в оборонительные костюмы с цепями. На крыше необычной повозки, шипя и бурля, дымилась аппаратура, напоминающая алхимический агрегат. Для чего он был предназначен, я не имел представления. Стилизованный глаз и две театральные маски над дверью являлись единственным украшением, которое указывало на то, что речь действительно идет о повозке Невидимого театра. Но меня немало пугала одна мысль: если так выглядит транспортное средство, что может представлять собой место, в которое оно меня привезет? Я приблизился к экипажу, испытывая нечто, похожее на панику и подавленность.

С резким скрипом опустилась дверь на лязгающих цепях, и от этого повозка еще больше напомнила оборонительную крепость. Свистящие звуки из алхимической аппаратуры на крыше вызвали у меня опасение, что все это странное сооружение при одном хлопке взлетит на воздух. К тому же из пассажирской кабины раздался блеющий смех. Ни в одном из моих самых ужасных снов средства передвижения не выглядели столь сомнительными с точки зрения безопасности. Либринавт на козлах повернул рогатую металлическую голову в мою сторону и сделал грубый жест кнутом, который следовало понимать как приглашение садиться. Я малодушно подумал, что сбежать никогда не поздно, но потом все же влез в кабину. Кородиак сказал, что приглашение в Невидимый театр получают лишь однажды. И только сейчас я подумал о том, как по-разному можно интерпретировать эту фразу.

Внутри уже сидели три пассажира. Прежде чем я сумел их как следует рассмотреть в темной кабине, дверь за мной со скрипом захлопнулась. Я услышал хлесткий звук кнута кучера и завывание паровой трубы, после чего экипаж настолько резко тронулся с места, что меня стало бросать во все стороны, как предмет багажа.

– Батюшки мои, – воскликнул я полушутливым тоном, поправляя свой плащ. – Можно подумать, что мы отправляемся на войну.

– В этом есть доля правды, – ответил тонкий голос рядом со мной. – По крайней мере, ту область, по которой мы будем ехать, вполне можно назвать чем-то, напоминающим зону военных действий.

Загорелась керосиновая лампа, и я наконец смог увидеть, кто сидел вместе со мной в повозке. Их было трое, и каждого из них я знал. По меньшей мере, с ними со всеми я хотя бы раз встречался в последние дни. Это были:

туманградский органист из Цирка «Максимус», на нем была черная шляпа и костюм, он сидел прямо рядом со мной и высоко держал лампу;

друид с зеленой бородой из магазина книжных кукол, снабженных тонкой механикой, в который мы заходили вместе с Инацеей, он сидел напротив меня;

отвратительный и несимпатичный гном, с которым я столкнулся в самом начале приезда в Книгород, он сидел наискось от меня и то и дело бросал враждебные взгляды.

Я сразу же пониже надвинул на глаза капюшон.

– Что вы подразумеваете под зоной военных действий? – спросил я обеспокоенно нибелунга, сидевшего рядом. – Я думал, что экипаж едет прямо в Невидимый театр.

– Это само собой, – ответил он довольно заносчивым тоном. – Я отвечаю за прием гостей и являюсь сопровождающим в поездке на данное представление. Могу я увидеть ваше приглашение?

Я порылся в карманах, достал карточку Кородиака и протянул ему. Нибелунг повертел пустую бумажку в своих белесых пальцах, напоминающих червяков, и удивленно сказал:

– Но на ней ничего нет.

– Что? – вскричал я взволнованно. – Маэстро Кородиак сказал мне, что вы знаете…

Нибелунг поднял руку.

– Я пошутил! – сказал он, улыбнувшись. – Добро пожаловать в Невидимый театр!

С этими словами он вернул мне карточку, остальные пассажиры засмеялись.

– Это и есть Невидимый театр? – спросил я ошарашенно, убирая назад в карман бессмысленную карточку. – Эта повозка?

– Она только часть театра, – таинственно прошептал наш гид. – Но вы можете уже воспринимать Невидимый театр как начавшееся действие. Все, что с этого момента будет происходить, является представлением.

– Я знаю этого малого! – крикнул гном среди дорожного шума. Движущаяся повозка создавала столько звуков, что казалось, будто это была целая армия в наступательном марше. – Я его где-то видел.