В копытце блеснул уже знакомый сапфир, голос изменился и девушка узнала Цимаон Ницхи: «Твоя подруга в опасности, расскажи мне все, что ты видел, когда вы ходили на озеро!»

Олило разложил самые крупные и красивые камни.

«А потом я познакомился с Анжеликой». — И, подражая ее голосу, он произнес: «Милый, отнеси записочку Кате, только она не должна видеть, как ты ее подсунешь! Это сюрприз!»

Затем чертенок выложил в рядок штук десять разноцветных камешков.

«А Морган Нориш сказал мне: "Я знаю, ты подружился с Анжеликой. Чертенок, ты отличный парень, только хорошо бы тебе знать, она часто попадает в неприятности. И если Анжелика нам дорога, мы будем присматривать за ней. Правильно?"» — Малыш указал на свой улов и заверил: «Мы очень хорошо за ней присматривали!»

Катя потрясенно покачала головой.

— Я вижу.

«Вот так-то, и мне говорили слова! Не только тебе! — Олило воодушевленно достал из узелка три маленьких сиреневых камешка и продолжил: — Ксана попросила: "Когда вы на новом месте устроитесь, ты должен мне позвонить и очень-очень подробно рассказать, как вы ехали!"»

«А чуть позже сказала: "Охотники совсем неопасны, это игра такая, Катя будет понарошку от них убегать! Ты не должен никому рассказывать, она хочет, чтобы ее спасла именно я, понимаешь?"»

— Ксана? — недоверчиво выдохнула девушка.

Чертенок обиженно посмотрел на нее:

«Ксана, Ксана! Не веришь? А это не все, она потом еще сказала: "Наша игра не получилась, мы попробуем снова, а ты нам поможешь! И даже если Кати долго не будет, ты не должен беспокоиться, это значит — игра удалась!"»

Олило выгреб остальные камни и вновь заговорил голосом Анжелики:

«Дружок, позови Катю погулять по дворцу. Я и мой друг хотим показать ей кое-что интересное!»

«Все они мои друзья, разве мог я отказать друзьям? — Чертенок достал последний камень из узелка — крупный черный бриллиант. — А вот этот мне дал Лайонел. Но он мне не друг, он меня ненавидит».

Катя затаила дыхание и, не выдержав, воскликнула:

— Что он у тебя попросил?

Малыш наклонил рогатую головку.

— «Ничего особенного, рассказать тебе про каждый мой камень, если ты когда-нибудь сама спросишь».

Девушка с отрешенным видом оперлась о стену, разноцветные камни расплывались перед глазами. Чертенок смотрел на нее, ожидая каких-то комментариев, но она молчала.

Из коридора послышался смех, и Йоро крикнул:

— Вон та дверь открыта, идем!

Он влетел в комнату, размахивая тетрадкой, но, заметив на полу Олило, окруженного драгоценностями, умолк на полуслове.

Порог переступила Кира. Ее увиденное нисколько не встревожило и не удивило, она указала на тетрадь и с улыбкой сказала:

— Мой прилежный ученик пришел показать тебе, чему научился на наших уроках!

Катя взяла тетрадку, пролистнула — одни сплошные каракули. Открыла на последней страничке и сердце легонько сжалось от нежности.

Йоро нарисовал волка, сидящего на крыше, рядом с ним кудрявую девочку, звезды и луну. А сверху подписал: «Катя и я — вместе навсегда».

Девушка вырвала листок, сложила его и, шагнув к мальчику, поцеловала в лоб.

А тот успел шепнуть ей на ухо:

— Я хотел написать «Прыгаем с крыши», но побоялся накарябать ошибок в слове «Прыгаем».

Катя засмеялась, но взгляд ее наткнулся на Олило, играющего со своими разноцветными камешками, и смех оборвался протяжным вздохом.

Она крепче сжала листок с рисунком.

Один друг был готов прыгнуть вместе с ней с крыши, второй — лишь толкнуть…

Она уснула не больше чем на полчаса, а когда пробудилась, еще не открывая глаз, лениво потянулась. У нее никогда не было более нежного любовника. Она уже успела позабыть, что секс в своей обычной примитивной ипостаси может превратиться во что-то особенное, неповторимое.

Девушка приоткрыла глаза. Постель рядом с ней уже пустовала, лишь примятая простыня выдавала недавнее присутствие мужчины. Ангелы ласково смотрели с потолка на распростертую обнаженную девушку, по пояс укрытую шелковым покрывалом.

— Даймонд, — позвала Анжелика и принялась ждать.

Но проходила минута за минутой, а юноша не отзывался и не приходил.

Золотистые брови сошлись на переносице.

— Где его черти носят!

Она соскочила с постели, взяла из гардеробной тонкий черный халатик и накинула на плечи. Выходя из комнаты, она наступила на все еще валяющуюся у входа разбитую скульптуру. Перед глазами возникло мужественное лицо с васильковыми глазами.

— Может быть, потом я его верну, — пробормотала она, точно пытаясь убедить какого-то невидимого собеседника. Морган мог составить с ней прекрасную пару. Однако сейчас ей совсем не хотелось о нем думать. Ей вообще не хотелось ни о чем думать, чтобы подольше сохранить чувство истомы, одновременно приятную тяжесть и легкость внутри. Она мечтала вновь забраться в постель, приглушить свет и позволить Даймонду сделать ей неумелый массаж.

Анжелика обошла квартиру и в недоумении вернулась в спальню.

— Может быть, он ушел купить мне какую-нибудь приятную мелочь? — Она улыбнулась, прохаживаясь по комнате. Даймонд раньше любил делать ей приятное. Будь то цветы, милые безделушки, красивые стихи или что-то совсем неожиданное.

Однажды, много-много лет назад, он принес ей котенка. Маленький белоснежный комочек с розовым носиком, бархатистыми подушечками на лапах и чистейшими голубыми глазами.

Но когда он передал крошку в ее протянутые руки, у котенка разорвалось сердце, и он умер прямо у нее в ладонях. Тогда она бросила невесомое тельце юноше под ноги и долго после не желала с ним разговаривать. Но сколько бы не напоминала ему о том случае и не ругала за глупость, она навсегда запомнила его наивный порыв. Столько невысказанных чувств было в этом грустно-смешном подарке, любви, нежности и доверия к ней. Этот мальчик с темно-синими глазами сам походил на того живого, мягкого и хрупкого котенка. Не уставал дарить ей тепло, отдавать всего себя без остатка, даже когда она не просила, когда гнала прочь.

Анжелика провела пальчиком по губам. Ей казалось, что они все еще хранят отпечаток поцелуев. Тех, что обжигали кожу полчаса назад, и тех, которые Даймонд, будучи еще человеком, сорвал у нее одной летней ночью. Те поцелуи пахли сеном, старым деревом и свежей травой — ароматом прошлого. Он врезался в мозг, как будто знакомый до боли родной запах из детства.

Девушка подошла к окну и отдернула портьеру.

На глади вымощенной камнем площади, точно в зеркале, отражался свет фонарей. Оранжево-красные дорожки тянулись к Александровской колонне, устремленной в черное небо.