Дорога была пуста, но не успел он как следует устроиться в зарослях, послышался шум приближающейся машины, и тут же увидел полицейский «шевроле», тормозящий напротив пятачка его затаения.

Машина остановилась и из нее вышли двое молодых парней в форме и в бронежилетах. Один — лет тридцати, явно с опытом службы, другой — совсем молоденький парнишка. Постояли на солнце, озираясь по сторонам.

Эти сегодня спали в теплых постелях, с женщинами, потом вкусили горячий завтрак и, обласканные поцелуями жен, чистые, накрахмаленные и наутюженные, отправились на службу Отечеству. А может, частным лицам и своему карману. Рукава их рубашек и штанины брюк отличали безукоризненные стрелки вдумчиво прошедшегося по ткани утюга.

Вот же, попал! Теперь — замри, как клоп под струей дихлофоса!

Один из полицейских потянул ко рту микрофон рации, растягивая крученый шнур и произнес что-то невнятное, ветерок сорвал его слова, не донесшиеся до слуха Олега.

Через считанные минуты к их бело-голубой колымаге с «люстрой» на крыше подрулил огромный черный «джип», из которого вышла парочка крепких светловолосых парней в одинаковых черных футболках. Один из парней небрежным жестом поманил блюстителей порядка к себе, и мановению его пальца те подчинились беспрекословно.

Эти парни — высокие, прекрасно сложенные, дышащие уверенностью, здоровьем выносливых спортсменов, несли на себе отпечаток какой-то светлой независимой силы, и не было в их облике ни единого признака ущербности, присущей племени развязных циничных «братков» или же военизированной сосредоточенной угловатости клана служивых сыскарей. Они определенно входили в какое-то сообщество с каркасом собственной иерархии, но прикидывать — в какое именно, у Серегина попросту не было ни секунды. Как бы ни были симпатичны ему эти подтянутые ребята с открытыми лицами, они являли собою опасность и опасность нешуточную.

Полицейский, получив, видимо, необходимое указание, вдумчиво закивал, направившись обратно к служебной машине. Джип развернулся и отправился обратно в сторону городка.

Не успел он скрыться, к блюстителям порядка подъехала другая машина: тоже — джип с затемненными стеклами, и на сей раз выкатилась из него небритая кавказская братия в золотых цепях и в турецкой коже куцых курточек.

Состоялся разговор: с обильной жестикуляцией со стороны кавказцев и мрачными кивками полицейских. На лица служителей закона легли тени вынужденного многотерпения к типам, как чувствовалось, малосимпатичным им, но обладающим, тем не менее, перевесом в спорном диалоге.

Затем из джипа вышел кавказец в полицейской форме, ярко-желтой безрукавке поверх нее, присущей представителям дорожной полиции и направился к служивому тандему, взирающему на него с явной враждебностью.

Состоялось корректное представление официальных представителей власти с маскирующимся под их коллегу мафиози, как ясно и усмешливо понял Серегин.

Да, в этих краях кипела большая борьба всякого рода интересов… Но мотивами и основами такой борьбы как всегда были порочные человеческие устремления, олицетворенные в конечной цели личного благополучия за счет или своего безразличия, или откровенного предательства, или всякого рода компромиссов с совестью, если она была еще не изжита тем же самым, каждодневно приобретаемым безразличием…

Джип уехал, но теперь патрульных стало трое. И перемещаться с места своей стоянки они, похоже, никуда не намеревались. Серегин всерьез забеспокоился: почки трех взрослых мужчин неуклонно вырабатывают естественное и внушительное количество банальной мочи, а служебная форма не позволит отправить естественные потребности на глазах проезжающего мимо народа. Он ни разу не видел поливающего обочину полицейского: статус надстоящего над публикой поневоле влияет на сознание, принуждая к соблюдению поведенческих норм… Впрочем, к чему красивости обобщений? Дело простое: скоро кто-то из стражей порядка направится к кустам, где сидит он! Кстати, и его тоже подперло, спасибо, тебе, утренний ручеек!

Полицейские между тем остановили малолитражку. Из нее торопливо вышла женщина в светлом брючном костюме, держа в руке загодя вытащенные из сумки документы. Налетевший ветер развевал полы ее легкого изящного пиджачка. У нее было припудренное спокойное лицо.

Полиция попросила даму открыть багажник. Но е два та потянула рычаг троса, находящегося в салоне, как на дороге появились расхлябанные ржавые «Жигули», резко пищащие тормозами и виляющие из стороны в сторону. Взоры присутствовавших при их появлении разом отметили напряженное лицо водителя с солнцезащитными очками, словно впаянными в него, затем — стремящееся отделиться от подвески, косо наклоненное правое переднее колесо, свидетельствующее о выбитой шаровой опоре… А после, когда колесо мягко и нехотя отвалилось, «Жигули» пошли юзом, грубо врезались в багажник остановленной ментами малолитражки и замерли, завалившись набок и полностью перегородив дорогу.

Из покореженного, дымящего разбитым радиатором автомобиля, выпростался какой-то парень в майке, украшенной, наподобие пиратского флага, изображением черепа и костей, с сине-розовыми от лоховских татуировок руками. Космы его декадентской шевелюры, давно и решительно прервавшей знакомство с ножницами, свисали к плечам путаными сосульками.

Он так сильно дрожал, что стекла его округлых очков, сползших на кончик носа, казалось, дребезжали. Пересохшие губы тряслись.

Полицейские — настоящие и мнимый, — кинулись к нему, как к вожделенной добыче. Дама в брючном костюме обильно рыдала, глядя на свою искореженную уютную машинку, маленькое, разрушенное злою судьбой гнездышко уюта на колесах…

Серегин в этот момент ни о чем не думал. Им руководили инстинкты.

Он выскользнул из-за кустов, глядя, как перед автомобилями, перегородившими дорогу, солидно и неторопливо тормозит громоздкая «фура», мигом раскрыл дверь полицейской колымаги, повернул ключ в зажигании и, удовлетворившись рыком заведенного двигателя, включил передачу…

В зеркале бокового обзора он увидел удивленные лица стражей закона, лихорадочно достающих пистолеты и целящих их в родной угоняемый транспорт. Механически, выдернув из-за пояса «кольт», дабы урезонить их хоть на миг, уносящий его от пули, пальнул с левой руки наугад, для испуга, под угол остающегося за спиной асфальта, но все же успел с удивлением уяснить, что бежавший вслед ему кавказец схватился руками за пах и ткнулся головой в асфальт, утратив скатившуюся в кукурузное поле фуражку с бледно-желтым околышем…

Вот так выстрел! Как шар-«дурак» в биллиарде…

Он знал, куда ехать. Пять километров, и перед ним — большая транспортная развязка со стоянкой региональных автобусов и отстойников дальнобойных «фур». Его хорошо выучили в Америке, как бойца, должного детально изучить местность предполагаемой операции с подходами к ней и, главное — с отходами от нее.

Он оставит полицейскую машину в этом скоплении автотранспорта, и любой ищейке станет ясно, что беглец пытается выбраться из района засад, стремясь в Центральную Россию. Именно на пути к ней станут перекрываться дороги, перешейки и лазейки, туда кинут силы на заслоны и поиск…