Вот и в «Газель букс» с книгой Флейшмана расстарались. Мое унижение поспело аккурат к Рождеству.

А девять месяцев, упомянутые выше, потребовались Сильвии и мне для того, чтобы закончить ее мемуары. С сентября по май мы корпели над рукописью по уик-эндам, а иногда и вечерами на неделе. Пока я была в редакции, Сильвия собиралась с мыслями и делала пометки в блокнотах, которые принес ей Люк. При нашей последующей встрече мы отпечатывали несколько страниц, и потом вычитывали и правили.

За эти девять месяцев случилось и многое другое. Люк выследил Р. Дж. Лэнгли, и тот вернул большую часть денег Сильвии в надежде, что она слишком стара и не будет претендовать на остальное.

Вот тогда Люк и подал на него в суд, чтобы вытрясти все.

Занимаясь книгой Сильвии, я стала гораздо меньше дергаться из-за работы в «Кэндллайт» и из-за Флейшмана. Была слишком занята, чтобы переживать из-за Люка, джентльменское поведение которого становилось оскорбительным. Иногда он приглашал меня на коктейль или на ленч. По моему предложению мы однажды сходили в кино. Потом завернули в бар и поговорили о Сильвии. После чего он предложил оплатить мне такси и отправил домой.

Я просто не знала, что делать. В книжном магазине «Барнс и Нобл» есть целый отдел с книгами типа «Помоги себе сам». Можете мне поверить. Я там побывала.

Впервые в жизни я сосредоточила все свои усилия на чем-то одном, чувствуя, что важнее этого ничего быть не может: на написании воспоминаний Сильвии. Теперь могу со всей ответственностью утверждать: отличный способ спасти свою жизнь — досконально изучить чью-то еще.

Помогало и то, что Сильвия прожила удивительную жизнь. Я ожидала узнать о калейдоскопе вечеринок, путешествий, встреч со знаменитостями. Как выяснилось, это была всего лишь малая часть. Ее мать-француженка и отец-поляк встретились в Соединенных Штатах, куда эмигрировали в начале двадцатого столетия. В 1918 году родители умерли во время эпидемии гриппа, оставив юную Сильвию и ее старшую сестру на попечение дальних родственников (у тех как раз родилась девочка, которую назвали Бернадина). Сильвия убежала из дому, как только смогла сойти за восемнадцатилетнюю, и отправилась во Францию, о которой ей много рассказывала мать. В Париже нашла работу модели и ходила на вечеринки, пока не стала постоянной спутницей сначала знаменитого писателя, потом художника. Именно к этому периоду и относились все ее фотографии со знаменитостями.

Но больше всего меня поразило то, что произошло потом.

Сильвия еще жила с художником, когда в нее влюбился богатый юноша. Его родители не хотели о ней и слышать. Это мы млели от круга ее знакомств, а старая аристократия видела в ней еврейскую потаскушку. Началась война. Она и ее молодой человек тайно поженились перед тем, как он ушел на фронт. Его убили в первые дни, а ей пришлось пешком добираться до Швейцарии. Семья мужа отказалась ей помогать…

Поверьте мне, когда Сильвия рассказывала, как на своих двоих убегала от нацистов, все мои неурядицы — что на работе, что в отношениях с Флейшманом — казались сущей ерундой.

Да, старики не могли не удивлять. Как можно было пережить такое и столь долго никому ничего не рассказывать? Даже по ходу работы над книгой мне приходилось чуть ли не клещами вытаскивать из Сильвии подробности, особенно если речь шла о чем-то очень уж мрачном или неприятном для нее. Если бы что-нибудь подобное случилось с теми, кто родился после окончания Второй мировой войны и позже, в «Барнс и Нобл» не хватило бы места для мемуаров. Нынешние поколения не умеют держать рот на замке.

Я так увлеклась жизнью Сильвии, что иной раз мне снилось, будто я — это она: провожу ночь на пшеничном поле, не зная, что произошло с мужем, забытая всеми знаменитыми друзьями, — или, уже после войны, борюсь за маленькую долю богатства своего супруга. И когда просыпалась, радовалась тому, что я — это всего лишь я с моими маленькими проблемками.

В этот период и Андреа стала куда менее нервной. Нет, иной раз она наряжалась, чтобы пойти на собеседование, то есть не оставила попыток вырваться из «Кэндллайт». Но потом произошло нечто удивительное. Внутрииздательская перетряска. По существу, землетрясение. Арт Сальваторе повысил Мерседес. Она стала вице-президентом. Понятное дело, Мэри Джо заняла кабинет заведующей. А на место Мэри Джо Мерседес назначила Андреа, повысив ее до редактора. В итоге Андреа стала самым молодым ведущим редактором серии.

Одновременно, воспользовавшись моментом, Рита наконец-то повысила Линдси (еще бы, с уходом Андреа в секторе катастрофически не хватало редакторов). Впрочем, это решение уже не выглядело таким безумным, как, скажем, шестью месяцами ранее. Помогая мне расчистить горы самотека, Линдси обнаружила настоящие жемчужины — скажем, роман о вампире-анестезиологе, о котором я начисто забыла. С новым названием — «Ты у меня в крови» — книга под ее чутким руководством отправилась в печать, а сама Линдси с еще большим энтузиазмом впряглась в работу.

После приема, устроенного «Романс джорнал», Линдси действительно прочитала «Ранчер и леди» и поделилась с Мелиссой Макинтош своими идеями насчет улучшения книги. Ранчо превратилось в банк спермы, леди — в женщину-копа, у которой были проблемы с зачатием и она расследовала загадочные смерти в клинике искусственного оплодотворения. Эти изменения потребовали кардинальной переработки рукописи, и, думаю, поначалу Мелисса не хотела вот так развернуть историю, но на пару с Линдси все-таки довела свой труд до логического завершения, и «Семя сомнения», появившись на прилавках, стала книгой месяца серии «Пульс». После этого все поверили, что Линдси может творить чудеса, а ее ошибки и отсутствие вкуса в одежде отошли на второй план и перестали мешать карьерному росту.

В марте она вышла замуж. Роуди наконец-то убедил ее, что двадцать четыре года — достаточно солидный возраст, чтобы выбрать парня, с которым хочешь состариться (он же ее и накачал).

На место Линдси Рита наняла Бри, недавнюю выпускницу Суортмора[106], которая оказалась очень хваткой и быстро вошла в курс дела. Но при этом Рита категорически не желала уйти в отпуск, хотя Андреа, Линдси и я убедили ее поработать неделю дома вместо того, чтобы лишиться отпускных.

Произошли и другие изменения. Маделайн покинула «Кэндллайт» и стала литературным редактором в журнале мод. Мэри Джо купила новый дом, в пяти кварталах от старого. Энн завела датчхаунда.

Трой съездил в Канкун, не с тем парнем, который демонстрировал белье Кельвина Кляйна, а с другим, таким же красавцем.

Мюриэль тоже повысили: она стала помощницей Джейнис Уанч и более не впадала в депрессию. Похоже, ей очень нравилось составлять списки долгов для своей начальницы.

В сравнении с остальными моя жизнь текла без катаклизмов. В «КМ» вышла статья, рассказывающая о том, как я поднимаю волну, но я ее не поднимала. Как обо мне, так и о «Кэндллайт» автор статьи отозвалась очень тепло. После инцидента в японском ресторане я послала Алекс цветы с благодарственным письмом за спасение своей жизни. Повтор интервью мы провели по телефону, и все прошло гладко.