– Да, я согласен, – ответил он и как бы невзначай посмотрел на Мету, боясь неадекватной реакции.

А Мета даже не слушала всю эту трепотню. Она с большим интересом изучала дюзы «Овна», как будто впервые видела их.

Дюжиноги, ланмары и гигантские урченоиды с иглами длиною в добрый метр вели себя странно. Они вначале инстинктивно кидались в направлении незнакомого объекта, нарушившего неприкосновенность исконно принадлежащей им акватории, но потом, словно почувствовав что-то, признавали чужака за своего и предпочитали стремительно ретироваться. Миссон не предпринимал никаких усилий к тому, чтобы разгонять подводную живность, о чем и доложил Моргану совершенно искренне. Он вообще пока занимался только тем, что поворачивал корабль мысленными приказами – штурвала-то в нем не было никакого – и двигался строго по пси-пеленгу в полном соответствии с рекомендациями Язона. Проходы между коралловыми рифами оказывались зачастую узковаты для габаритов звездолета, но и тут от управляющего им Миссона ничего не требовалось. Противометеоритные устройства включались автоматически и превращали колючие монолиты в безобидную пыль, клубами расплывавшуюся по дну. Видимость в этой обстановке была никакая, но пси-пеленг выручал неизменно: источник телепатических волн ненависти был уже совсем близко.

Наконец, Язон посоветовал остановиться. Морган перевел это пожелание в форму приказа, и когда постепенно осела вся муть, передние камеры «Овна» зафиксировали достаточно широкий вход в подводную пещеру. Темнота, смотревшая оттуда, казалась чернее межзвездной.

– Господа, – спросил Миссон, – а вы уверены, что этот ваш золотой кораблик защищает действительно ото всех видов излучений?

Ответил Язон.

– Я абсолютно уверен в этом, Пьер. Проводились испытания. И скажу вам больше: золотая обечайка защищает от попадания в струю самой высокотемпературной плазмы, от ядерных взрывов и прямого воздействия молекулярных деструкторов. В сущности на этом корабле можно нырять не только в жерло вулкана, но и внутрь какой-нибудь звезды. Так что, смелее, маэстро. Включайте самый мощный прожектор и вперед! Там будет много интересного.

– С Богом! – сказал Миссон.

И мощный луч света высветил шершавые стены, облепленные ракушками, водорослями, мелкими членистоногими. А впереди зиял все тот же жуткий черный провал. Здешнее население оказалось уже посвирепее, и – как бы это поточнее? – беспринципнее, что ли. Для них уже ничего святого не существовало. Даже не пробиваемая по определению золотая обечайка рассматривалась здесь как самый тривиальный объект нападения. Твари надвигались, заполняя собою весь экран, потом отваливались, сраженные системами защиты, наплывали вновь, и лишь четко передаваемым звукам, можно было судить об их количестве. Количество явно получалось изрядное, а качество…

Язон не знал, как величать всю эту мерзость, просто раньше с подобными видами не сталкивался. А возможно и сам Бруччо с интересом занес бы их в свой много лет подряд составляемый классификатор: безглазые змеевидные рыбы с акульей пастью, безглазые черепахи с четырьмя зубастыми головами, вместо ног и двумя хищными присосками вместо хвоста и головы, безглазые членистоногие уроды, похожие на вшей и мокриц размером с хорошую собаку… Их становилось все больше и больше. Как это знакомо!

Проверять интенсивность телепатической волны их ненависти Язон не стал – пожалел собственные силы, они еще могли пригодиться. По уже хорошо отработанной собственной методике он заранее поставил мощный пси-барьер в голове. В случае возможного контакта его придется снять. Но только в этом случае! Ведь испытание грозило оказаться совсем нелегким.

Звездолет с хлюпаньем, чмоканьем, хрустом и скрипом продирался сквозь наплывающие из темноты стаи безглазой нечисти, и Язон уже догадывался чем это кончится. Эпицентр мог находится под землей, под водой, в облаках, да хоть в межзвездном пространстве – все равно это будет Эпицентр. Огромный зал с теряющимися во мраке стенами и потолком, и над выходом из узкого коридора будут всегда шевелиться гигантские и страшные стебли, а может быть, черви, или корни, или щупальца, излучающие ненависть в концентрированном и чистом виде. И это будет такой могучий поток, что барьер поставленный для самого себя Язоном скорее всего не выдержит.

Прожектор описывал круги во время движения по туннелю, и в определенный момент стало очень четко видно: вот они – края стен, вот он – выход в большую черноту, в которой увязнет и растворится любой самый яркий луч.

– Что я должен найти? – спросил вдруг Миссон, и в голосе его отчетливо зазвучала паника, он явно не хотел двигаться дальше.

– Я не знаю этого, Пьер, – как-то виновато откликнулся Морган. – Я должен вначале увидеть все до конца.

– А если конца не будет? – резонно поинтересовался Миссон.

– Я как-то не думал об этом, – Морган вздрогнул от такого жутковатого вопроса – вопроса, залетевшего из иной реальности, – и повернулся к Язону: – Эй, друган, что он должен искать там? Объясни нам, пожалуйста, конкретно.

«Ну, все, – подумал Язон, – если флибустьер называет тебя друганом и просит объяснить конкретно, значит, уже посчитал за своего. И теперь категорически нельзя уйти от ответа, прикинувшись дурачком. Остается импровизировать. Что ж, не впервой».

– Пьер, вы слышите меня? Вы должны сейчас найти нечто, обладающее свойствами абсолютно черного тела. Оно там, в глубине, вы не сможете не заметить его…

Почему он сказал именно об этом? Интуиция? Наверно, интуиция…

А звездолет тем временем уже вплыл в просторную пещеру, прожектор его то ли погас, то ли светил в пустоту, зато вся бугристая поверхность неожиданно засияла желто-оранжевым теплым светом. Однако шевелящаяся вокруг нечисть сделалась от этого, как ни странно, мертвенно-голубой. Толстые, будто колонны древнего храма, стебли скручивались в спирали, колыхались, вибрировали, начинаясь из ничего и уходя в никуда.

И вот тогда Язон почувствовал небывалое, чудовищное по силе давление злобы, будто пси-барьер в его мозгу и золотой корпус звездолета на какое-то время превратились в одно целое. Напряжение росло, и это не могло продолжаться бесконечно долго. Тем более, что «Овен» продолжал свое движение вглубь пещеры.

– Вижу!!! – вдруг закричал Миссон с восторгом и ужасом. Это был голос безумца. – И сейчас я его поймаю…

Давление на мозг Язона в тот же момент ослабло, если не сказать исчезло. А все камеры одновременно вышли из строя. Очевидно, та же участь постигла радиоантенны, звуковые датчики и даже пси-трансляторы. То есть всякая связь со звездолетом «Овен» прервалась полностью.

Чуть позднее, когда они с Морганом прокрутили предусмотрительно пущенную на запись съемку внутри «Овна», удалось разглядеть, что за секунду до наступление полной темноты и тишины, Миссон протянул руку и дернул за некий рычаг. Язон ему ничего про этот рычаг не говорил, не мог говорить, потому что и сам не знал. Но последние слова Миссона: «Я сейчас его поймаю…» объясняли многое. Вот только кого – его?