Этот проход спустя пяток минут влился в куда более широкий. Тут старик велел нам обождать, сам помешкал у неглубокой ниши, постучал камнями, вытащил какой-то покрупнее и, покряхтывая от натуги, почти уронил его на пол. Надеюсь, в нужную для обезвреживания опасного участка пути точку пространства.

И мы снова пошли, даже Шеллай благополучно преодолевал весь путь на своих двоих. Кое-где на небольших горках камешков, ничуть не способных претендовать на гордое имя завала, Киз подхватывал дедка под руку, и с минимальной помощью препятствия преодолевались в рекордные сроки. Вот по такому коридору при некоторой сноровке и известном упрямстве вполне можно было перемещать крупногабаритную мебель. Можно, но не очень долго. Через десяток минут мы встали ожившими менгирами перед нагромождением камней и земли, занимающим, насколько хватало света шарика кано, все пространство коридора от пола до потолка. Нечего было и думать разобрать его вручную, откатив пару-другую особо крупных булыжников.

Но Гиз все равно почему-то решил попробовать. Никогда не устану удивляться, сколько силы в этих изящных пальцах. Вознамерься я чего-нибудь подобное учинить, результат был бы вполне предсказуем: царапины на руках и обломанные ногти. Нет, вывернуть не выверну, мои неправильные ноготки так растут, что на коготки похожи больше, но сломаю наверняка. А Гиз будто играючи отвалил из общей кучи без малейшего урона для организма несколько камней и коротко неразборчиво выругался. Судорожно вздохнул Шеллай.

Ага, гипотеза оказалась не гипотезой, а очень неприятным фактом материальной реальности. В анатомии я разбиралась неплохо, школьно-институтского багажа и нескольких любимых ужастиков, просмотренных для расслабления, достало, чтобы уяснить: под камнями действительно находится кто-то из хомо сапиенсов. Кости частично раздробленной кисти никак не могли принадлежать мышке, крыске или кошечке, на свою беду угодившей в обвал.

Сдавленно пискнула юная артефактчица, пряча лицо на груди у деда. Старик судорожно вздохнул и сглотнул подступивший к горлу комок.

— Что дальше? — хладнокровный Гиз (мало ли на его жизненном пути встречалось трупов любой степени свежести) обернулся в ожидании распоряжений.

Я машинально потерла браслет-змейку. Поглаживать волшебное украшение уже вошло в привычку. Прикосновение к теплому заколдованному и в чем-то разумному созданию успокаивало, помогая сосредоточиться. Почему-то вспомнилась история с покойной Иррзой, случившаяся недавно в трактире. Я проследила за линией костей, уходящих под завал, и деловито спросила:

— Череп откопать сможем?

— Хорошо бы знать, как он упал, — начал прикидывать Киз, не спрашивая глупостей из разряда зачем-почему.

Браслет под пальцами полыхнул жаром, змейка стекла с запястья струйкой металла и замерла на камнях чуть левее косточек руки.

— Что это? — выдохнула Риалла с благоговением ребенка, которому в первый раз довелось оказаться на новогодней елке. Новый фокус победил ужас перед трупным завалом.

— По-вашему личный ар, только нездешний, и сейчас он ответил на вопрос о месте дислокации черепа, — задумчиво отозвалась я, протягивая ладонь к своему «питомцу». Зверушка охотно скользнула навстречу живому теплу, но устраиваться на запястье не стала. Свернулась колечком, выставив головку с глазками-изумрудами на ладони, словно ждала очередного поручения. Или ей просто нравилось в подземельях? Родные просторы змеиного храма напоминало, вдохновляло на подвиги, вот как меня горячий взгляд Гиза?

Указания змейки — личного ара, которую Риалла и Шеллай теперь пожирали глазами, были приняты к сведению. Мужчины, работая в четыре руки с такой легкой грацией, будто не камни катали, а на пианино играли Моцарта, разобрали нужное место и извлекли череп с остатками темных волос и кожи.

Ну, брр! Пожалуй, не страшно, так, чуть противно, но не противнее, чем в киношке по телевизору. Честь и хвала фантазии кинематографистов, мастеров-гримеров и создателей спецэффектов, поспособствовавших выработке иммунитета у заядлой телезрительницы. Меня мог бы смутить противный запах, но пах череп пусть и не розами, а всего лишь немножко старыми перчатками, немножко пылью и камнями. Совсем не противно.

Я даже прониклась сочувствием к бедолаге, погребенному под обвалом. Вот угораздило: сначала в какое-то темное дело ввязался, потом погиб ни за что ни про что, а теперь еще и какая-то девица без должного трепета глазеет на его череп. Ладно, это все лирика, а нам нужна практика, вернее, практическая некромантия. Вязать рунное заклятие я не рискнула, решив обойтись уже проверенным в полевых условиях Артаксара методом.

Сняла с плеча сумку — изделие китайских мастеров, небось и не подозревавших, сколько всего и где выпадет пережить их немудреному творению. Свободной от змейки рукой потянула молнию и пошарила в недрах. Дуделочка Фокмы ткнулась в кожу острым концом почти сразу, словно ей не терпелось вступить в игру. Фаль возбужденно месил ножками мое плечо и потряхивал крыльями. Сам больше дудеть не рвался, хватило последствий импровизированного представления на крылечке у Гарризия.

— Зачем это? — громким шепотом поинтересовалась Риалла, отводя глаза от завала, куда взгляд возвращался против воли в силу обычной людской природы, жаждущей страшных и отвратительных зрелищ не менее, чем благого и прекрасного.

— Надо, — веско ответил Киз.

— Попробуем кое-что узнать, — объяснила я, сжимая в руках потеплевшую деревянную трубочку.

Змейка покинула ладонь и обвилась вдоль дуделочки, делая из безделицы истинное произведение искусства.

Что ж, раз дудка неким загадочным образом обрела власть призывать призраков, используем ее (надеюсь, получится) строго по назначению. Будоражить все окрестные кладбища у меня намерения не было. Я постаралась сконцентрироваться на цели: допросе данного конкретного типа, чей череп возлежал на камнях чуть косовато, будто в свой черед разглядывал нас. И дунула едва слышно, куда слабее, чем требовалось для извлечения полноценного звука из детской игрушки — единственной разновидности духового инструмента, какой когда-либо держала в руках (даже в детском саду мне только ложки и треугольник доверяли). Инструкции пользования магическим предметом в карманах не завалялось, потому я действовала с максимальной осторожностью.

Звук тонкий, нежный, какой-то прозрачно-печальный, повис в воздухе. Дудочка не приказывала. Она звала тонкой ниточкой, эхом давно угасших в тишине слов, мерцающим в непроглядной тьме огоньком. Еще не зная, насколько удачной окажется попытка, в первый момент я лишь могла признать: именно такой звук должен звать того, кто ушел за грань, не вырывать грубой силой, а приглашать и просить.

Возможно, мое мнение совпало с точкой зрения сгинувшего под завалом человека, вернее, его духа. Потому что над каменной грудой в районе черепа соткался бледно-голубой с прозеленью по краям призрак мужчины. В столь неестественных красках изображение воспринималось не слишком привычно, но в общем и целом просматривалось отчетливо. При жизни призрак был человеком среднего роста, еще молодым, где-то под тридцать. Растрепанные волосы ерошил незримый ветер, а вот одежда оказалась вполне практичной и приличной, что-то подобное таскал наш знакомец — странствующий юрист. Вот только такой странной висюльки у Маллоника на груди не имелось. Простая цепочка, к ней камешек подвешен, плоский, как блинчик-галька с накарябанными по контуру узорами. Знакомые символы, здешние артефактчики такие режут, или… Нет, что-то в каменной блямбочке казалось неправильным. Сложно объяснить, ну вот как если смотришь на текст, написанный на иностранном языке, которого не знаешь, и видишь, что в нем понаделана куча ошибок.