Гуров перешел к другим фирмам. Теперь он задавал более откровенные вопросы.

Однажды Ревякин вдруг нахмурился и поинтересовался, а не директора ли той фирмы, о которой они говорили в тот момент, убили? Гурову пришлось отвечать на это отрицательно и ссылаться на Интернет, где второй день раскручивался скандал вокруг этой фирмы. Правда, связан он был с коррупцией.

Второй важный вопрос, который Гуров попытался выяснить, состоял в том, где в ночь гибели Литвиненко, а потом и Россихина находился сам Ревякин. Про последнее убийство сыщику удалось спросить вполне удачно, не раскрывая смысла своего интереса.

Полковник знал, что как раз тогда в модном ночном клубе была любопытная программа с приездом известной молодежной группы. Он спросил Ревякина, был ли тот в ту ночь в клубе. Генеральный директор ответил, что не поехал, хотя его и уговаривали. Оказывается, они с женой ездили в Питер на юбилей общего знакомого.

Гуров мысленно отметил себе в плане необходимость проверить достоверность этого факта, а заодно и алиби по первому убийству. Ревякин-то хирург! Он по схеме самого полковника вполне вписывался в ряд возможных преступников.

Гуров перебрал пять фирм и завершил беседу. Он вовремя понял, что Ревякин скоро перестанет отвечать. Бизнесмена заметно тяготила эта тема.

Полковник попросил оставить в тайне цель их визита и тему разговора. Потом Гуров с Кулаковым откланялись и вышли из офиса. Прощались с генеральным директором они торопливо, делая вид, что их поджимает время. Льву Ивановичу почему-то очень не хотелось пожимать Ревякину руку.

– Каково твое мнение, Сергей? – спросил сыщик.

– Конечно же, он не убивал, – сразу ответил оперативник. – Я имею в виду, лично. По всем его реакциям так выходит. Но я согласен с вами в том, что убийца – не наемный киллер. Значит, Ревякин, скорее всего, отношения к смерти Россихина не имеет.

– Хорошее это словосочетание – «скорее всего», – сказал Гуров. – Вроде бы ты и уверен в чем-то, но в то же время оставляешь за собой право на ошибку. Не обязательное какое-то словосочетание, хитрое и не серьезное.

– Извините. – Кулаков насупился.

– Нет, Сережа. Это я не тебя журю, а русский язык. Сложный он у нас, много там всяких оборотов. Это же в тебе привычка говорит, как и в каждом из нас. Вот и получается, что родной язык заставляет нас осторожничать, отучает конкретно говорить «да» или «нет». Давай-ка, по крайней мере, между собой будем называть все своими именами.

– Ревякина придется оставить в списке подозреваемых, – ответил Кулаков. – Сразу в двух графах: «заказчик» и «исполнитель». Пока не получим данных, опровергающих эти выводы.

– Молодец. Теперь ты излагаешь и мыслишь правильно. Надо самому себе говорить правду, тогда научишься и людям не врать тоже. Я вот лет сорок тренируюсь. Знаешь, кое-чего достиг.

Кулаков посмотрел на Льва Ивановича и улыбнулся. Странный был этот полковник Гуров. Его образ никак не укладывался в голове молодого офицера. Иногда замкнется, зубы разжать лишний раз не хочет, а потом шутит, иронизирует.

Вообще-то, если приглядеться, то ясно, что недовольство у Гурова вызывают вещи вполне объяснимые: чужое разгильдяйство, чей-то непрофессионализм или сложная задача, нечто непонятое в расследовании. А как только дело сдвинется с места, он становится довольным, гордится собой, даже не скрываясь. Да на похвалы не скуп – сразу говорит, если человек заслужил.

– Ну и где твой «жигуль», Сергей? Пора нам с тобой ехать к женщинам.

– В смысле?.. – опешил Кулаков.

– В том смысле, что пора нам навестить любовницу Россихина. Сейчас позвоним и узнаем, как там с распечатками звонков с его телефона и локализацией на карте города Видное. Пока мы с тобой, Сережа, только сети расставляем.

Они остановились на дороге, напротив прохода между домами, где виднелось то самое подвальное окно. Там Россихина и подкараулил убийца, а потом, видимо, оглушил ударом по голове.

– Кстати, машину Россихина патруль ДПС нашел. – Гуров посмотрел по сторонам. – Вон там, прямо возле платной стоянки он ее оставил. А вот тут стоял временный самодельный плакат, предупреждающий, что проезд временно закрыт из-за ремонта теплотрассы.

– Его мы, видимо, уже не найдем, – сказал Кулаков.

– Да, это была бы хорошая улика. Для любого судьи прямое подтверждение того факта, что преступление готовилось заранее. Значит, речь идет об умышленном убийстве, а не о действии, совершенном в состоянии аффекта.

Зазвонил телефон Гурова. Он тут же с готовностью схватил его. Кулаков посмотрел на шефа с пониманием. Сейчас любой звонок мог предвещать что-то важное. В это время десятки оперативников перелопачивали массу информации, отрабатывали великое множество линий и версий. Любой звонок должен означать нечто такое, что полковник Гуров обязан был узнать первым.

– Да? – как-то странно сказал Гуров кому-то. – Что ж, может, оно и правильно. Не нам судить граждан страны за то, что полиции они уже не верят. Хорошо.

– Что случилось? – сразу поинтересовался Кулаков, когда Гуров опустил руку с телефоном.

– Нормальное явление для ненормальных. Наверное, я никогда к такому не привыкну. Сергушенко звонил. Он должен был предупредить даму о нашем визите и подойти сам. А она, естественно, не поверила в то, что ей звонят из полиции, и отказалась кого бы то ни было пускать в квартиру. Сошлись на варианте ее визита прямо сейчас в участковый опорный пункт.

– Так мы же сами всех постоянно предупреждаем, чтобы осмотрительно открывали двери незнакомым людям, проверяли их документы, звонили в учреждения, работниками которых представляются визитеры, выясняли, действительно ли кто-то отправлялся по их адресу.

– Да правильно все, Сережа, конечно. Я согласен, что время такое наступило. Я просто вспоминаю прежние годы, когда преступники не рисковали надевать милицейскую форму, чтобы проникнуть в квартиру со злым умыслом. Да и по другим причинам тоже. Понимаешь, были у них еще совсем недавно понятия о чести, своя воровская гордость. Обмануть, умело вскрыть хитрый замок, в форточку ужом пробраться. Боже упаси запачкать себя мокрухой. Для вора это позор. Он профессионал, виртуоз именно в краже. Все остальное – низкая квалификация, уважать которую в их кругу никто не будет. А сейчас работают принципы «любой ценой» и «лишь бы на халяву».

– Вы так говорите, как будто времена воровской романтики и на самом деле были.

– В какой-то мере, Сережа. Я сетую не на то, что преступный мир изменился, а на то, что полицейские запачкали себя преступлениями настолько, что им перестали верить, даже видя форму, зная, что перед тобой настоящий страж порядка. Вот в чем беда.

За разговорами они прошли квартал и свернули в глубину двора. В цокольной части жилого здания светились большие, во всю стену, окна. Здоровенная красочная вывеска над ними с нескрываемым оптимизмом извещала, что здесь находится шахматный клуб микрорайона. Окна были закрыты шторами до самого пола, но сквозь них просматривались столы и люди, склонившиеся над шахматными досками.