жеребца, Афанасьев сразу узнал в нем крестьянина, которому продал Кокетку. По словам нового хозяина Кокетки, это был уже второй ее жеребенок. Афанасьев решил купить обратно свою кобылу, что ему и удалось. За Кокетку он уплатил крестьянину 150 рублей и сейчас же отправил ее к себе на хутор. Выслушав этот рассказ, я, однако, спросил Афанасьева, почему он счел нужным выкупить Кокетку, ведь он выпустил из своего завода немало замечательных кобыл. Афанасьев ответил: «Мать Кокетки Краля мне дала все резвое. Кардинал, Комета, Король, Кумушка – все бежали и выиграли». Первым приплодом Кокетки в заводе Афанасьева стал Крепыш.

Я знал Кокетку не только по заводу Афанасьева, но в течение некоторого времени видел ее ежедневно. Это было, когда я, купив Громадного, взял обязательство ежегодно крыть Афанасьеву некоторое число кобыл. Среди присланных маток год или два кряду приходила в Прилепы и Кокетка. Она была небольшого роста, не более трех вершков. Ее полусестра Комета была несколько крупнее. К сожалению, в свое время я не измерил рост Кокетки. Масти Кокетка была вороной; обе задние ноги с путовым суставом, одна ниже, другая повыше, были неравно белы. Комета была породнее и вполне в типе афанасьевских кобыл. Отличительными чертами Кокетки были исключительная глубина, круторебрость, утробистость (а стало быть, низость на ногах) и длина при превосходной верхней линии. У кобылы была типичная, но тяжелая и скорее малопородная голова. Несмотря на это, Кокетка выглядела хорошо. Я это особенно подчеркиваю, ибо единственный ее портрет, работы, кажется, фотографа из Самары, не дает о ней никакого представления. Она была вполне правильная и весьма дельная. Между прочим, очень суха, фризов не имела. Словом, это была во всех отношениях превосходная кобыла. В ней не было этакого «ах!», которое присуще иным исключительным маткам; не было и той подчеркнутой породности и кровности, которые характеризовали ряд избранных кобыл нашего рысистого коннозаводства. У Кокетки был тип и много дела и достоинства. Наконец, в ней чувствовались железное здоровье и сила. Все это было наследием кого-то из предков – но кого? Вот интереснейший вопрос, который уже тогда меня занимал. С тех пор прошло почти два десятка лет. Немало за это время я видел заводов и рысистых лошадей, и если бы меня теперь спросили, какие линии или какие рысаки наложили свой отпечаток на тип Кокетки, то я бы, не обинуясь, ответил: Кролики. Судя по отзывам старых охотников и особенно А.А. Стаховича, потомство Кролика не отличалось блеском, не имело изящества и преувеличенно утонченных форм, а было широко, костисто, дельно, невелико и почти всегда с характерными отметинами родоначальника: обе задние ноги по путо или выше белы. Чрезвычайно интересные данные о линии Кролика находим у Д.Л. Комаринского (Русский спорт. 1890. № 12). Вот что он писал: «Линия Кролика по сыну Соболю 1-му (хотя имевшему терпимую голову) и Красавцу имела тяжелые головы, что исправлялось Горностаевой линией, шею грубоватую, корпус весь превосходный, особенно круторебрость, приземистость, на сухих, могучих, стальных ногах. Все видевшие их называли литыми… Приплод Кроликовой линии, за редким исключением и от серых, большею частью выходил вороной. На лбу у редких бывали узкие, как линия, проточины, оканчивающиеся белизной между ноздрей. Задние ноги всегда по щетку белы».

Интересно, что и по генеалогическим соображениям Кролик должен был более всего сказаться на типе Кокетки. В родословной этой кобылы мы находим инбридинг на Кролика по формуле III–III. Остальные инбридинги в этой родословной (на роговского Полкана, шишкинского Похвального и т. д.) очень отдаленные и имели значение для тех или иных предков Кокетки, но для нее едва ли. Инбридинг же на Кролика III–III наложил несомненный и весьма яркий отпечаток на Кокетку. Косвенное подтверждение этому мы находим в том, что дочь той же Крали Комета была другой масти (серой) и в несколько ином типе, чем Кокетка. Это и понятно, так как отец Кометы Машистый не имел крови Кролика в своей родословной. Итак, я уверен, что Кокетка, мать феноменального Крепыша, была типичной кобылой Кроликова дома. Это придает особенную глубину и особенное значение родословной Кокетки и в значительной степени объясняет ее успех на заводском поприще.

Н.Е. Сверчков «Кролик»[21]

Интересно теперь посмотреть, какие жеребцы имели наибольшее влияние на оформление этого замечательного маточного гнезда. Кролик-Казаркин непосредственно вошел в родословную двух кобыл (Душенька, Волна); его сын Кролик-Татаркин – трех (Ледяная, Комета, Кокетка); другой его сын Кролик-Любезный – девяти кобыл (Удалая, Ухватка, Тося, Москва, Лазурь, Тамара, Лучина, Пагуба, Паутина). А всего кровь Кролика (ибо Кролик-Казаркин был сыном шишкинского Кролика) имели 14 из 17 кобыл.

Уже после революции мне подарили аттестат Кролика-Казаркина, подписанный Д.И. Тулиновым. К сожалению, в аттестате рост жеребца не указан, но приметы даны. Кролик-Казаркин был темно-караковой масти, имел во лбу проточину, и левая задняя нога его была по щетку бела.

А.А. Стахович в «Журнале коннозаводства» за 1866 год (№ 3) писал, что Кролик-Казаркин имел плохую спину. Однако другие источники указывали, что Кролики имели замечательные спины, поэтому сообщение Стаховича приходится принять с большой оговоркой. Тот же Стахович, описывая старого ознобишинского Кролика, рисовал его лошадью грубой, костистой, удивительно широкой и с превосходной спиной. Если мы примем во внимание, что Кролик-Казаркин был сыном шишкинского Кролика, у которого была замечательная спина, и выставочной кобылы Казарки, чье изображение увековечено Сверчковым, то с трудом верится, что у этого жеребца могла быть плохая спина. Тем более что спины афанасьевских кобыл были идеальные. Поскольку в афанасьевском заводе были сильны голохвастовские крови, то спины у лошадей должны были быть плохи и кто-либо должен был их исправить. Вернее всего, эта задача выпала Кролику-Казаркину. Важно также учесть то обстоятельство, что Стахович упомянул о плохой спине Кролика-Казаркина в полемической статье с Коптевым, а в этих случаях трудно удержаться в нужных рамках, да еще такому темпераментному человеку, как Стахович. Я понимаю, что разрешить этот вопрос сейчас, за неимением точных данных, уже нельзя, но всё же коснуться его и высказать свои соображения я счел необходимым.

Несколько сыновей Кролика-Казаркина получили в разное время заводское назначение у Афанасьева. Однако лишь два его сына, Кролик-Татаркин и Кролик-Любезный, имеют значение в рысистом коннозаводстве. Кролик-Татаркин не бежал, но был, очевидно, оставлен из-за породы: он был сыном Татарки 2-й, дочери голохвастовского Петушка и старой Татарки, внучки феноменальной кобылы Прямой, чья заводская карьера до сих пор удивляет и восхищает нас, генеалогов. Как создатель призовых лошадей Кролик-Татаркин не был особенно счастлив: он дал всего лишь трех призовых лошадей