Для кого-то Кеворкян был негодяем и убийцей[549], но для других он стал героем[550]. Даже сторонники эвтаназии, такие как комик и телеведущий Билл Мар, считали, что он был не лучшим публичным лицом для их кампании и не раз вредил сам себе. Однако Кеворкян вновь привлек внимание к эвтаназии и обеспечил ей тот уровень освещения в СМИ, о котором всегда мечтали ее сторонники. Газетные статьи и телесюжеты, появлению которых он способствовал, в некотором роде нормализовали содействие смерти.

Несмотря на решительное сопротивление, в основном со стороны профессиональных объединений врачей, участники кампании неустанно пытались легализовать активную эвтаназию на всей территории США. Самое серьезное препятствие, с которым они столкнулись, было связано с решением Верховного суда США от 1997 года, согласно которому эвтаназия была признана противозаконной в делах «Вакко против Куилла»[551] (Vacco v. Quill) и «Вашингтон против Глюксберга» (Washington v. Glucksberg)[552]. Суд четко указал, что конституционного права на смерть не существует. Когда сторонники эвтаназии переключили свое внимание на уровень штатов, поначалу их тоже ждало разочарование: их инициативы как в штате Вашингтон в 1991 году, так и в штате Калифорния в 1992-м не были поддержаны на референдумах. Однако 1994 год оказался поворотным: Орегон стал первым штатом, который проголосовал за признание законности смерти при содействии врача и, таким образом, создал прецедент для эвтаназии в США.

Несмотря на то что отношение общества к эвтаназии и самоубийству при содействии врача то улучшалось, то ухудшалось, пока одно поколение сменялось другим, законной эта практика была впервые признана лишь совсем недавно. Однако это произошло не в США, где эти вопросы по-прежнему вызывали глубокие разногласия, и не в Европе, где общество по традиции с пониманием относилось к идее человеческого апоптоза. Первым регионом, где было официально признано право неизлечимо больных людей на самоубийство, стала отдаленная и преимущественно сельская Северная территория в составе Австралии.

Законодательная ассамблея Северной территории пришла к выводу, что для неизлечимо больных нет необходимости страдать больше, чем они уже и так страдают из-за своей болезни. Врач должен убедиться, что пациент неизлечимо болен, что он умрет от своего заболевания, что не существует альтернативного лечения и что пациент в здравом уме. Это заключение должно быть подтверждено другим врачом. Главным австралийским сторонником самоубийства при содействии врача стал Филип Ничке, врач, который организовал все законные самоубийства жителей Северной территории. Стать врачом его заставило желание преодолеть ипохондрию, к которой он, по собственным словам, очень склонен. Хотя ему так и не удалось перестать волноваться, он нашел свое призвание в борьбе за эвтаназию[553].

Законный статус самоубийства при содействии врача сохранялся на севере Австралии всего два года, с 1995-го до 1997-го, после чего местный закон о правах неизлечимо больных был отменен федеральным парламентом. В течение этого срока такое самоубийство совершили всего семь человек, однако истории этих семерых дают яркое представление о том, что такое эвтаназия и что за люди на нее идут[554].

Многие из тех, кто хочет совершить эвтаназию, страдают от депрессии. Первым пациентом Северной территории, попросившим помощи врача в совершении самоубийства, стала страдающая раком молочной железы женщина, которая была совершенно одинока, поскольку развелась с мужем и потеряла связь с детьми. Ранее она несколько раз пыталась покончить с собой, а сейчас хотела переложить это действие на кого-то еще. Она заявляла журналистам, что ее медицинский прогноз неутешителен, хотя врачи это не подтверждали. Однако прежде чем закон прошел все необходимые стадии, она сама наложила на себя руки.

Вторым желающим совершить самоубийство при содействии врача также стал пациент, у которого не было ни родственников, ни какой-либо поддержки со стороны общества. Он был холост и жил на небольшой ферме в австралийской глуши. «Я лишь существую. Я больше не вижу смысла ни в чем. Я прожил свое. Я готов к вечному сладкому сну», — сказал он журналистам. Он привел свои дела в порядок и проехал на машине 3000 километров до Дарвина, столицы Северной территории, что может считаться самым печальным автомобильным путешествием в истории человечества. В Дарвине его ожидали лишь новые неприятности: закон был оспорен в суде, и врачам было рекомендовано пока не оказывать содействия в самоубийствах любого рода. В конце концов, ему пришлось преодолеть, вероятно, еще более печальный путь домой, где он и умер в местной больнице. Социальная изоляция — это повторяющаяся тема в связи с эвтаназией: одним из семерых пациентов Ничке был пожилой англичанин, недавно переехавший в Австралию. Он никогда не был женат и не имел родственников в стране. Смертельные препараты ему доставили в дом, окна которого были уже заранее заколочены.

Первым пациентом, которому удалось-таки получить возможность совершить самоубийство при содействии врача, стал пожилой мужчина с раком предстательной железы. Болезнь настолько ослабила его кости, что однажды он сломал несколько ребер, когда его просто приобняли. Он был измотан рвотами, частыми инфекциями, диареей и неспособностью самостоятельно мочиться. Свой конец он встретил рядом с женой, которая держала его за руку. Несмотря на то что главное внимание, особенно в Америке, всегда уделяется боли, для некоторых пациентов первостепенное значение имеют другие соображения. Одной женщине, у которой был рак кишечника, приходилось испражняться в дренажный мешок, и из-за запаха она не могла поддерживать социальные связи. Когда она решилась совершить самоубийство при содействии врача, закон был уже отменен, и вместо этого ей назначили капельницу с морфином и другими препаратами в очень высокой и постоянно увеличивавшейся концентрации. В итоге она, наконец, предстала перед своим творцом после невыносимо долгого и мучительного финала жизни.

Наиболее необычным из семи был случай Джанет Миллс[555]. Миллс прожила трудную кочевую жизнь, воспитывая троих детей в трейлерных парках. Ей было 40 лет, когда у нее появилась зудящая сыпь, которую в конце концов диагностировали как редкую форму лимфомы, называемую грибовидным микозом. Более десяти лет она проходила химиотерапию и пыталась контролировать зуд с помощью самых разных видов лечения, однако все это не приносило результата. Она часто расчесывала кожу и заносила в раны инфекцию. Она почти не могла спать и совсем потеряла интерес к жизни, признавшись психиатру: «Я чешусь днем и ночью. Мои руки и ноги покрыты волдырями. Я больше не могу это терпеть. Надежды нет. Ищешь лечения, ищешь, но ничего не помогает». Ее муж сообщал, что каждую ночь она будит его и просит помочь ей покончить с собой. Когда Ничке наконец помог ей умереть с помощью автоматического устройства для смертельной инъекции, рядом с ней находились ее сын и муж.