Последовавший за этим взрыв негодования в значительной мере успокоил и потешил уязвленную гордость Эви. Девушка заподозрила, что в значительной мере этот взрыв спровоцировало поведение Уита и Алекса в течение двух последних дней и что направлен он был, в первую очередь, именно на них. Но, как бы там ни было, негодование, которое вполне разделяли и ее подруги, лишь усилило их взаимную родственную привязанность друг к другу.

На протяжении следующего часа они угощались закусками с тарелки Эви и наперебой клеймили всех мужчин за их непроходимую самоуверенность и наглость.

Это было именно то, в чем отчаянно нуждалась Эви.

Поэтому она очень расстроилась, когда Кейт объявила, что хочет пораньше лечь спать. Эви не могла себе представить, что сможет заснуть в своем нынешнем состоянии, но и сидеть в гордом одиночестве ей тоже не хотелось, ведь смех и болтовня подруг помогали ей немного отвлечься и забыть о боли в сердце.

Однако просить Кейт остаться она тоже не могла. Во всяком случае, не сейчас, когда лучшая подруга прискакала сюда только за тем, чтобы узнать о том, что завтра ей вновь предстоит садиться в седло и ехать обратно.

— Полагаю, ты тоже вымоталась, — сказала Эви Софи после того, как Кейт ушла.

— Изрядно. Но я хотела обсудить с тобой кое-что, прежде чем отправляться на поиски собственной кровати. — Софи старательно откашлялась и в упор взглянула на Эви. — Я была внизу, в гостиной, вместе с миссис Саммерс, и она сообщила мне одну возмутительную и положительно невозможную вещь.

— О Боже…

— Сводничество, Эви? — рассерженно поинтересовалась Софи. — Как ты могла подумать такое?

— На самом деле, все не так страшно.

— Это не просто страшно, это ужасно оскорбительно. Как подобное невероятное предположение вообще могло прийти тебе в голову?

— Невероятное… — Эви едва не задохнулась от негодования. — Я слышала, собственными ушами слышала, как они обсуждали обещание, данное умирающему Рокфорту, письмо с угрозами, которое собирались прислать, и моего предполагаемого спасителя…

— Обещание? — Софи, опешив, уставилась на нее. — Так тебе известно о нем? Ты знаешь все?

— Да… ну, почти все.

— Вот как?.. — Герцогиня задумчиво смотрела прямо перед собой, явно не находя нужных слов. — И ты слышала, как они намеревались прислать тебе письмо с угрозами, наподобие того, что ты действительно получила, и то, что спасти тебя должен был некий джентльмен…

— Да.

— Вот как?.. — повторила Софи и устремила взгляд прищуренных глаз куда-то в сторону гостиной. — Об этом пустяке миссис Саммерс предпочла не упоминать.

Это был никакой не пустяк, а самое, пожалуй, главное во всей этой нелепой истории.

— Так что же она все-таки рассказала тебе?

У Софи достало такта поморщиться.

— Только то, что ты вбила себе в голову, что все происшедшее — не что иное, как попытка выдать тебя замуж. Но она так и не сподобилась объяснить мне, почему ты так решила.

— Ты могла бы и сама спросить.

— Да, конечно. — Софи неловко поерзала на кровати. — Мне не так-то легко задавать ей вопросы и требовать ответа.

— Но ты же герцогиня!

— А она была моей гувернанткой! Кроме того, у нее такой взгляд… Ну, ты должно быть, понимаешь, что я имею в виду. Эти высокомерно приподнятые брови и… — Софи наклонила голову и сверху вниз посмотрела на Эви. — Нет, не так. У меня не получается передать выражение ее лица. Но…

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — Эви кивнула и негромко рассмеялась. — Леди Терстон иногда ведет себя точно так же.

— А ведь и правда! Хотя на Кейт, похоже, это не производит особого впечатления в последнее время. — Она покачала головой, возвращаясь к главному. — Прости меня за поспешные суждения, Эви.

— Ничего страшного. — Эви обняла Софи за плечи и прижала к себе. — Хотя, если ты объяснишь мне, почему для выполнения обещания, данного умирающему Рокфорту, потребовалось, чтобы я отправилась к алтарю, я, так и быть, постараюсь смирить свой гнев.

Софи рассмеялась и, подвинувшись, оперлась спиной об изголовье кровати.

— Собственно, все очень просто. Уильям Флетчер дал слово — или его вынудили дать слово, как он уверяет, — что позаботится о том, чтобы каждый из вас обрел свою любовь.

— Каждый из…

— Алекс, Мирабель, Уйт, ты и Кейт. Как гласит история, в душе старый Рокфорт считал всех вас своими детьми.

— В самом деле? — Не зная, куда девать руки, Эви вдруг обнаружила, что бесцельно разглаживает покрывало на кровати. — Я ведь почти не знала его.

— Вряд ли из этого следует, что и он не знал тебя.

— Да, конечно, ты права, но… это и впрямь выглядит очень странно. Я…

И девушка растерянно умолкла, не зная, что сказать.

— Ты ведь была совсем маленькой, когда он умер, правильно? Тогда ты только-только приехала из дома своей матери?

Эви молча кивнула в знак согласия.

— Наверное, ребенок воспринимает все происходящее совсем не так, как взрослые, — Софи задумчиво склонила голову набок. — Ты любишь Генри?

— Твоего сына? Разумеется. Как ты можешь спрашивать об…

— В качестве наглядного и яркого примера. А теперь представь себе, что ты не увидишь его лет, скажем, двадцать. Ты будешь по-прежнему любить его?

— От всего сердца.

— А вот он может совершенно забыть тебя, — мягко проговорила Софи.

— Я… да, верно. До слез обидно и жалко, но это действительно так. — Эви на мгновение задержала ладонь на покрывале. — Он любил меня.

— Как отец.

— Отец.

Как приятно и радостно узнать, что по-настоящему добрый и славный мужчина любил ее, как свою дочь. Причем любил настолько, что вспомнил о ней и ее счастье, лежа на смертном одре. И внезапно вся эта затея с замужеством перестала казаться ей глупой. Скорее, она превратилась в бесценный дар.

— Уит говорил мне, что он был лучшим из людей, — тихонько проговорила она.

— Алекс говорил мне, что о таком отце можно было только мечтать.

Пожалуй, так оно и было на самом деле.

Возвращение в Хаядон могло бы стать для Эви легким и приятным. Погода стояла прекрасная, она ехала в роскошном экипаже, купленном в Шарплензе, а компанию ей составляли Кейт, Софи и миссис Саммерс. Но, несмотря на все эти немаловажные удобства, путешествие не доставило Эви ни малейшего удовольствия.

За всю обратную дорогу девушка обменялась едва ли десятком слов с Мак-Алистером. Она спросила, не беспокоит ли его рана. Он заверил ее, что ничуть не беспокоит. Она предложила ему место в экипаже, если он устанет, но он отказался. Он скакал рядом с дверцей кареты, сохранял холодную вежливость во время остановок, а в гостиницах и на постоялых дворах заказывал ужин себе в комнату.