— Ваша милость! — Дрожащий и охрипший от волнения голос капитана над моим ухом заставил вздрогнуть. — Получилось! Бесподобно получилось! Даже шрама нет!!!

Как он в это поверил, не понимаю. Я сам, даже видя рану и теперь не замечая ее следа, не мог поверить ни своим глазам, ни своим ощущениям. Но только собрался хихикнуть или улыбнуться, как по моему сознанию словно ломом ударили. С хриплым выдохом скрутился бубликом и завалился на палубу. Даже застонать в ответ на такое непотребство возможности не было.

Теперь уже все засуетились вокруг меня. В том числе сам Леонид, сразу забывший о своем ранении и странном исцелении. Меня и по щекам похлопали, и водичкой на голову полили, хотя все это было явно лишним: сковавшая меня боль и усталость отпускали. Медленно отпускали, но уверенно. И уже через минуту я смог из себя выдавить:

— Не трогайте меня, сейчас само пройдет.

Минут через пять и в самом деле отпустило, мне захотелось жутко спать, и я самостоятельно, хоть и на сильно полусогнутых конечностях отправился в нашу каюту.

Зато товарищ остался на палубе прикрывать с арбалетами наших матросов и капитана. Те в поте лица и при свете расставленных вдоль бортов факелов распутали мешающие веревки, обследовали пиратскую ладью, убрали с проходов мешающие трупы бандитов, сбросив их между скамьями гребцов, и стали готовиться к дальнейшему плаванию. Реши-ли утра не дожидаться возле берега, потому что поблизости вроде как и поселков рыбацких не было, а продолжить путь. И уже в ближайшем городе сдать трофейную добычу вместе с трупами представителям имперской власти. Те уже и следствие проведут как надо, и прежние связи каждого из пиратов потрясут основательно.

Как мне потом рассказал Леонид, дальнейший сплав проходил довольно оригинальным способом, как на наш дилетантский разум. На обоих корабликах зажгли по четыре факела, сигнализируя о ведущейся буксировке. Ладью пиратов на длинном лине отвели далеко назад и сместили с основного течения чуть в сторону, да там и держали рулевым веслом. А наша ладья, находясь в более стремительном потоке, просто чуть тянула за собой трофейное судно.

И на рассвете вошли в речной порт еще большего, чем прежде, города.

Наверное, звуки швартовки отныне для меня всегда будут означать побудку. Проснулся, понял, что уже Светоч пригревает лучами вовсю, но сразу вскакивать не стал, а внимательно прислушался к своему сознанию. Рану я срастил на удивление легко, а вот износ моих сил после этого заставил испугаться. Так и коньки отбросить недолго, если перестараешься с лечением. Скорее всего, больше никогда так делать не стану: проще зашить рану и засыпать стрептоцидом, чем вот так мучиться.

Итак: внутренний осмотр. Голова чистая (хорошо хоть не пустая!), не болит, руки шевелятся, ноги просятся в пляс, дыхание свободное, взгляд просветленный. Вот только прежняя беда навалилась с утроенной силой. Хотя теперь мне становится ясно: после жуткого перерасхода телесной и какой еще там во мне появилось энергии организм требует много, очень много пищи. Вот кушать и хочется. Причем хочется до умопомрачения! И я теперь понял суть мытарств Кайдана Трепетного: его организм перестраивался на магическом уровне и требовал очень много пищи, а из-за пропажи аппетита наступает жуткая худоба. Какая тоска! И мне это тоже грозит очень скоро. Может, уже завтра. А вдруг сегодня?!

От этой кошмарной мысли я взлетел с кровати, оделся и выскочил на палубу быстрее любого пожарника, десантника и спешащего на срочный выезд милиционера, вместе взятых. И наверное, своим топотом и хрипом переполошил весь оставшийся на борту экипаж в количестве двух матросов. Еще два вместе с капитаном стояли на пирсе и вели беседу с группой явных службистов, а веселого кока и барона Копперфилда нигде не наблюдалось.

— Где эти?! А?! Вот… как?! И куда? — дико вращая глазами, попытался я одновременно выговорить сразу несколько вопросов.

Один из матросов уже стоял рядом со мной, подобострастно вытянувшись в струнку и глядя на меня выпученными от восторга глазами.

— Ваша милость! Ваш друг отправился в трактир за обильным завтраком. Просил вас в случае чего немного подождать.

— Ага, ага, — и в самом деле расслабился я, целеустремленно отправляясь к накрытому льняной скатертью столу. — Раз надо, могу и подождать. А эти кто?

Матрос уловил мой кивок в сторону дощатой пристани и улыбнулся:

— Дознаватели и оценщики из управления порта. А также парочка людей из Службы имперской безопасности. Трофей сейчас осматривать будут, ну и допрос вести, что да как. Вон сколько их набежало!

Я тем временем откинул скатерть, и сердце мое трепетно забилось от восторга: большого обилия среди объедков нашего затянувшегося ужина не наблюдалось, но заморить моего яростного, пока еще борющегося со щитом за свое существование «червячка» должно хватить. По крайней мере, обещанного завтрака дождаться смогу. И еще даже не умостившись на своем стуле, стал спешно закусывать. А чтобы не шло насухо, лихо опрокинул в себя стакан вина. Насколько я понял, алкоголизм мне больше не грозит, так чего бы себя не побаловать? Тем более, как мне отныне казалось, что организм сам выберет из продуктов наиболее ценные для меня вещества, а лишнее отбросит.

Через четверть часа мое сосредоточенное поглощение вчерашней роскоши прервал появившийся сбоку капитан и владелец нашего кораблика.

— Ваша милость! — От моего недовольного взгляда он смутился и тут же поправился: — Цезарь, тут с тобой офицер из имперской безопасности поговорить хочет.

Ну вот и первая серьезная проверка в новом мире. Пришел и по мою душу представитель местной власти. И вроде как отказаться от разговора не получается, не поймут отказа и сразу станут говорить другим тоном. А вот по поводу тона — идея хорошая. Надо продолжать себя вести нахраписто, уверенно, без тени малейшего сомнения в своих словах, правах и замашках. Барон так барон! И пусть еще вначале доберутся в «наши» Пимонские горы с уточнениями.

Офицер оказался тертым калачом и тоже с выработанной за годы службы наглостью, презрением к простым обывателям и привычкой указывать подавляющему большинству государственных клерков. Ни своего чина, ни своего имени он назвать не торопился, а, встав на другой стороне стола, вначале внимательно осмотрел мою короткую фигурку и, только когда всмотрелся в мои глаза, придал лицу несколько более вежливое выражение. Но ни милостью меня, ни как-то по-иному не назвал.

— Я бы хотел задать несколько вопросов по поводу ночного сражения.

Ладно, раз ты с таким гонором и через надутую губу ко мне обращаешься, то и я парень не промах, найду чем ответить. В лучших традициях земного кинематографа я изобразил на своем лице искреннее удивление:

— С кем имею честь?

Тот нисколько не смутился, хотя представился после пре-зрительно выдоха:

— Старший префект имперской безопасности порта Мелен Травич.

Я не стал говорить, что рад знакомству, назвался просто, но даже не привстал: