Непостижимо элегантным движением Минни прильнула к стеклу всем своим грациозным телом и подняла голову, блеснув длинной шеей, которая, как живая ртуть, перетекала в фиолетово-черное туловище, отшлифованное, как морская галька.

– Это – Минни, – заметив мой очарованный взгляд, сказал господин Варга, прерывая свои уговоры насчет бесплатных горячих обедов и прекрасно понимая, что дело решено, – Минни – наша главная артистка. На ней все держится. Вы должны ей понравиться!

Он приказал двум работникам, которые везли аквариум, остановиться и попросил меня сыграть несколько музыкальных пассажей – для Минни.

Я достал саксофон. И Минни, прислушиваясь к звукам, неожиданно начала выделывать такие выкрутасы, что сбежался весь небольшой штат этих бродячих безумцев. Кто из них и кто вообще во всем мире мог знать, что тюлениха любит музыку?

Вот в чем непостижимая хитрость жизни!

Мы не можем знать наверняка, что мы любим на самом деле, пока не увидим ИМЕННО ЭТО. В нас живет целый мир закодированных вещей, которые могут оказаться самыми необходимыми только тогда, когда мы увидим их хоть краешком глаза, хоть издалека, хоть на старинных гравюрах давно забытых и запыленных книг. Или узнаем о них, подслушивая тихий шепот путников, прошедших ночью мимо твоего дома.

И тогда уже не сможем спокойно спать.

Наверное, в Минни каким-то чудом жила музыка. Надо было только дать ей знать об этом. А этого, оказывается, ей не мог дать никто, кроме меня…

…Жара тогда стояла невероятная. Побережье было усеяно людьми. Господин Кароль Варга, имея какие-то неформальные отношения с представителями власти, останавливал наш «обоз» в маленьких городках (в большие мы даже не совались!). Всего по неделе мы стояли в Ахелое, Помории, на окраинах Созополя и Балчика. Все хозяйство помещалось в одну большую фуру вместе с аквариумом для Минни и гнездышком для четырех немолодых пуделей. В распоряжении господина Варги был потрепанный «бусик» на двенадцать мест, где помещалась вся труппа вместе с «оркестром» в моем единственном лице.

В труппе был силовой жонглер Никита, ловивший свои гири через одну, велоэквилибрист Стасик, кое-как вибрировавший на палочке с одним колесом из-за своего пристрастия к горькой, юная дрессировщица собачек Вика – недавняя выпускница циркового училища, которую приходилось днем с огнем искать по пляжам и прибрежным барам, парочка клоунов Бим и Бом, а в быту – Петр и Михаил Терещенко, начинавшие свою «коверную карьеру» еще во времена князя Ярослава.

Сам Кароль Варга исполнял роль шпрехшталмейстера, завхоза и «крестного отца» нашей маленькой бродячей «мафии», которую каким-то чудом пропускали через границу. Моей обязанностью неожиданно стал уход за Минни и, конечно, игра на саксофоне во время исполнения номеров.

Мы ехали в страшной духоте. Большую часть фуры занимало главное богатство – холодильная камера с кусками льда, который время от времени подкладывали в аквариум с Минни, или я бросал его прямо на большую белую клеенку, застилавшую пластиковый поддон, и она барахталась на этом импровизированном арктическом берегу. Страдая от жары и запаха бензина, Минни подгребала под себя куски льда, как курица цыплят, не оставляя ни одного.

Иногда, вглядываясь в ее бездонные черные глаза, я жалел, что не являюсь членом общества защиты животных. Минни страдала от жары не меньше нас. Но выглядела счастливее нас, так как никогда не видела океана, не знала, что такое лежать на настоящей льдине, и из-за этого не чувствовала всю глубину своих страданий.

Кароль Варга сказал, что тюлениха родилась в городском цирке полумертвой и он выкупил ее у директора за бутылку коньяка. Выкупил и выходил. Теперь именно она приносит шапито хоть какую-то прибыль, поскольку обладает умом и, как выяснилось благодаря мне, музыкальным слухом.

До нашего с ней сотрудничества Минни привлекала зрителей одним своим видом и еще тем, что отбивала брошенные детьми мячи и ела из рук рыбу или даже попкорн. Большего от нее и не требовалось.

Но саксофон творил чудеса. Под него Минни начала танцевать.

Сначала я просто играл, стоя на подиуме напротив нее, а она выделывала немыслимые выкрутасы. Иногда мне казалось, что она принимает форму звуков, которые слышит.

Со временем номер усложнился и – готов поклясться! – мог бы конкурировать с номерами приличных цирков!

Я выходил к Минни на белую клеенку в блестящем черном костюме и, импровизируя на саксе, повторял ее движения. Одна дама во время нашего номера даже потеряла сознание, завороженная этим зрелищем. Потом такое случалось довольно часто.

Господин Варга даже начал мечтать о большом надувном бассейне и расширении номера до целого отделения. Но каждую неделю мы кочевали с места на место, и думать об этом было слишком рано, так как мы находились в постоянной суете.

У каждого, кроме какого-никакого своего номера, была еще и куча других обязанностей.

Тяжелее всего было, когда мы ставили шатер шапито. Если господин Варга скупился нанять местных алкоголиков, на это уходили целый день и уйма сил. В первую неделю такой работы у меня ныла каждая клеточка на черном от загара теле.

Поставив шатер, господин Кароль садился за руль своей зеленой машины, открывал верхний люк, устанавливал туда «живую статую» – Вику, одетую в блестящий купальник для привлечения публики. В руках Вика держала флаг со странноватым самодельным изображением Минни и мегафон, в который она время от времени объявляла о начале представления.

Возможно, такие хитрости и прибавляли к числу зрителей еще пару-тройку утомленных солнцем семей, но первые три дня приходилось расходовать силы перед десятью-пятнадцатью зрителями, пока через них не распространялись слухи о нашей главной танцовщице. И к концу представлений зал уже был забит под самую завязку в прямом смысле – под завязку нашей круглой брезентовой крыши!

Вечером господин Кароль Варга считал прибыль и даже выдавал нам «премиальные». Свои я тратил на свежую рыбу для Минни.

А потом у нас появились серьезные конкуренты в виде профессионального передвижного цирка – втрое большего, чем наш жалкий выцветший шатер. Сначала все было ничего. «Балканский кульбит» – так называлось это приличное шапито – расположился на другом конце Поморья и так же, курсируя на разрисованном фургоне по улицам города, взялся активно агитировать публику идти именно к ним. Но публика уже хорошенько подсела на Минни.

Тогда к нам пришел сам директор «Балканского кульбита», некий господин Калин Киркоров – долговязый чернявый болгарин с тонкими черными усиками, закрученными в несколько колец. Его сопровождал человек-горилла с таким накачанным торсом, что казалось, он вот-вот лопнет от давления своих же мышц. Наш Никита в сравнении с ним был просто младенец!

Господин Калин вежливо попросил господина Кароля как можно быстрее собрать манатки.

На что господин Кароль дерзко ответил, что через несколько дней собирать манатки придется самому господину Киркорову, несмотря на его популярную среди любителей русской попсы фамилию. Господин Калин улыбнулся в свои напомаженные усы, купил билет, не взяв сдачи с двадцати лев (что было жестом невероятной щедрости), и остался посмотреть наше представление.