была устремленность. И Баба это максимально поощрял. Я читала речи Свами в книгах, а затем старалась применять это в жизни. В одной из Своих речей Баба сказал: «Вы должны относиться ко всему как к Богу, потому что все, что вы видите, – это Бог». Я стала накладывать это на все, что видела: «Баба – во всех, Баба – во всех». И началось… Прихожу в Мандир, и где бы я ни села, обязательно садятся индийцы и толкают меня ногами в спину. Я садилась в самом конце зала, но и там они толкали меня в бок. Я уже выискивала любое пустое место, но Баба так устраивал, что везде возле меня обязательно садилась какая-то семья с детьми и они начинали пихать меня ногами. Это продолжалось пару дней. На третий день мне это надоело. Я сказала: «Все, Баба, Ты просто меня не любишь», – и со слезами на глазах выбежала из Мандира. Бегу по Ашраму и рыдаю просто в голос, вслух, что называется. Аж завываю, как волк. И тут такое Баба дает мне переживание: у меня внутри, в уме, вдруг устанавливается такая тишина, как будто кто-то вымыл небо – вообще ни одной мысли, ни одной тучки. Просто пусто, тихо, спокойно. И от Бабы ко мне идет мысль: «Почему ты решила, что Я тебя не люблю?» То есть Баба специально убрал из моего ума все мои мысли и хаос, чтобы я услыхала Его вопрос. Он оставил во мне только одну мысль. Понимаешь? Обычно у меня в уме много мыслей и я их не отслеживаю. А тут – одна! И у меня появляется мысль, уже с моей стороны: «Действительно. Надо проверить, любишь ли Ты меня». Опять от Бабы приходит мысль: «А как проверить? Как ты можешь это проверить?» Такая была игра этими мыслями. Свами мне показал, как мысли приходят из костра сознания. Пришла мысль – я ее вижу. Потом опять было тихо. И затем ко мне пришла такая мысль… В пекарне Ашрама делали хлеб: булочки, пиццу и так далее. А время от времени выпекали пышечки, похожие на наши бублики. И вот в тишине ко мне пришла такая мысль: «Сейчас я пойду к пекарне, и если там есть эти пышечки, значит, Баба меня любит». Это опять же от Бабы была мысль. Я перестала плакать. У меня появилась цель, и я пошла в эту пекарню. И когда я подошла к пекарне, то увидела, что там были одни эти пышечки! Ими были уставлены все стеллажи! Ни пиццы, ни хлеба, никаких булочек не было. Были только эти пышечки. Такого не случалось никогда – ни до, ни после этого дня, это я точно могу сказать. Потом уже, годы спустя, я поняла, что это могла быть иллюзия. Потому что Баба мог сотворить любую иллюзию! А тогда, когда я увидела эти полки, заваленные пышечками, я стала рыдать еще громче, чем когда вышла из Мандира: «Баба, значит, Ты меня любишь! Баба, значит, Ты меня любишь!» Я все время твердила это. И тут Баба снова мне все мысли остановил и послал одну идею: «Но Свами-то заранее знал, что там пышечки». То есть до того, как я задумала такую проверку, Он уже все знал. И тут я стала хохотать! Ко мне наконец пришло понимание, что да: Баба присутствует во всех формах, но как божественность, а не как форма! А эго у каждого человека – свое. Я поняла свою ошибку в Мандире: да, Баба и мы все – это одно, но мы – не Баба. Я поняла, что это – заблуждение, когда я говорю, что все – Бог, сталкиваюсь с человеческим эго – и в недоумении от этого. А надо различать. Эго-то у каждого – свое! Это то, что нас всех отличает. А Бог – это то, что объединяет. То есть на духовном уровне мы все – одно, а на материальном, проявленном, мы все разные.

– То, что ты рассказываешь, прекрасно иллюстрирует способ, которым Саи Баба учит Своих преданных: это последовательность очень личных, личностных переживаний, которые полностью зависят от индивидуальной структуры сознания каждого человека.

– Да. Я хочу рассказать еще об одном опыте, который Баба мне дал, потому что это было колоссально! Это было, так сказать, двойное переживание. Первая часть этого опыта произошла в 2009 году, на Его День рождения. Надо сказать, что мы, те, кто жил в Путтапарти подолгу, по пять – восемь месяцев, на большие праздники не стремились попасть в Мандир. Скорее всего эта мысль нам транслировалась от самого Бабы: «Надо дать возможность попасть в Мандир тем людям, которые приезжают только на праздник, на два-три дня». В последние годы жизни Саи Бабы в Ашраме было столько людей, что просто невозможно описать. Вплоть до того, что на Махашиваратри, например, открывали центральный вход и ворота, в которые Баба выезжал, и закрывали проход по Ашраму. И толпа людей заходила через одни ворота, мимо мужской стороны огибала Мандир и выходила в другие ворота.

– Типа краткой экскурсии?

– Совершенно верно. Баба сидел в это время в Мандире, Он был хорошо виден снаружи, и люди имели возможность глянуть на Него один разок. Поэтому практически все, кто жил в Путтапарти долго, не стремились в праздники попасть в Мандир. Но мы, конечно, приходили в Ашрам. Мы заглядывали в Мандир со стороны Баджан-холла и оттуда выискивали глазами Бабу. Мы могли обойти Мандир со стороны и посмотреть на Него оттуда… И вот однажды, в День рождения Бхагавана, мы все собрались у входа в храм, где детки заходят. Мы стояли там, чтобы через решетки наблюдать, как Баба будет выезжать. До выезда еще было время, и я сказала подружкам: «Девчонки, вы подержите мне место, а я пойду и посмотрю с другой стороны, может, увижу там какое-то движение». И тут изменилась вся ситуация. После моих слов я отхожу на несколько шагов и иду по Ашраму. Кто был в Прашанти, понимает: я иду до виповского входа женщин, далее – вдоль дома Саи Бабы, затем мимо еще одного здания; потом поворачиваю по улице, огибая Пурначандру, выхожу на другую улицу и иду мимо банка и южноиндийской столовой, прохожу аккомодейшен для индийцев и захожу на площадку, откуда заходим в Мандир мы, женщины. И когда я начала этот обход, то вдруг поняла, что, во-первых, у меня в голове нет ни одной мысли, есть только состояние «здесь и сейчас».