Местами связующее их пространство оказывалось не более метра в диаметре. Кое-где округлые стены превращались в резкие изломы, встречая пересечение сразу нескольких секций. В первом помещении, куда мы попали, потолок вообще не опускался ниже двадцатиметровой отметки.

– Надо же, пол плоский, – тихо пробормотала Сунь Липин, опускаясь на колено и сметая пыль с поверхности под ногами. – И у них была… вернее, есть гравитационная установка.

– Почитайте "Происхождение видов". – В пустоте голос Тани Вордени раздался гулко, как в соборе. – Виды появляются в условиях тяготения, так происходит везде. Невесомость вредна для здоровья, сколь бы забавной она ни казалась. И если у вас есть гравитация, то нужны плоские поверхности, чтобы размешать на них предметы. Целесообразность в действии. Аналогично устроен причальный порт. Хочется расправить крылья, но для посадки корабля нужно идти по прямой.

Все дружно обернулись, глядя на путь, которым только что прошли. В сравнении с помещением, в котором мы находились теперь, обводы причального порта выглядели более рациональными. Длинные ступенчатые стены выходили наружу двухметровыми трубами. Кольца не везде были ровными. Казалось, что проектировщики марсианского корабля так и не смогли окончательно уйти от аналогии с живой природой.

Похоже, эти кольца были частью механизма, каким-то образом облегчавшего переход принимаемого корабля в атмосферу с более высокой плотностью. Тем не менее не оставляла мысль, что находишься в чреве какого-то огромного спящего животного. Наваждение.

Я ощущал это периферийным зрением, улавливая смутные движения глазами и даже бровями, словно жившими своей жизнью. Как в детстве, когда играл в компьютерные игры. Их виртуальная среда не позволяла смотреть вверх или вниз более, чем на несколько градусов, – даже переходя с одного уровня сложности на другой. Здесь меня преследовало то же ощущение: нестерпимое желание увидеть то, что сверху. Желание обещало скорую боль в глазах. Но хотелось быть вполне уверенным в пространстве, что открывалось над головой. Форма находившихся над нами мерцавших поверхностей подразумевала определенный наклон, оставляя неясное чувство, будто вот-вот окажешься в перевернутом положении. Наверное, таковы были особенности привычного чужим существам окружения. Следствие того, что вся структура состояла из тонких, словно яичная скорлупа оболочек, готовых лопнуть в любой момент от первого же неловкого движения. Лопнуть, отправив тебя в пустоту. Наваждение.

К этому нужно привыкнуть.

И зал не был совершенно пустым. По периметру виднелись расставленные на уровне пола скелетные конструкции.

Я вспомнил знакомые с детства голограммы – марсианские насесты, заполненные виртуально реанимированными моделями. Здесь и сейчас насесты оказались совершенно пустыми, что придавало каждому из них сверхъестественно мрачный вид, нагнетавший предчувствия и без того нехорошие.

– Их почему-то сложили, – вполголоса пробормотала Вордени, вглядываясь куда-то вверх. Она выглядела озадаченной.

На изогнутой стене, не слишком высоко, находились машины, о назначении которых я мог лишь гадать. По-видимому, в их задачу входила постановка и уборка насестов. Почти все конструкции были сложными, и выглядели они угрожающе шипастыми. Однако когда археолог прикоснулась к той, что стояла с краю, не произошло ровно ничего плохого. Раздался неясный рокот, и машина, будто проявив норов, перевернула часть шипов.

Тут же что-то взвыло. Затрещал пластик. А в руках всех находившихся в зале людей мгновенно появилось оружие.

– Ради бога…

Вордени едва удостоила нас взгляда.

– Расслабьтесь. Все выключено. Это просто машина.

Вернув "Калашниковы" в кобуры, я пожал плечами. На другом краю зала улыбался Депре, перехвативший мой взгляд.

– Машина, но для чего? – Хэнду требовалось знать. Археолог посмотрела кругом, ответив усталым голосом:

– Не знаю. Дайте два дня и команду, оснащенную всем необходимым. Возможно, тогда я отвечу. Пока могу сообщить, что все это находится в спячке.

Сутъяди, еще державший на изготовку свой "Санджет", подошел ближе.

– Как ты определила?

– В противном случае мы уже имели бы с ним дело. На интерактивной основе. Можете мне поверить. И потом, вы кого-либо видите – с крыльями примерно на метр выше уровня плеч и занимающего один из насестов? Я же говорю: весь этот зал отключен и законсервирован.

– Мне кажется, госпожа Вордени знает, что говорит, – сказала Сунь, водя перед собой анализатором Нахановича. – В стенах просматривается аппаратура, и она в основном пассивна.

Амели Вонсават кивнула на проем, расположенный по центру в верхней части зала.

– Но что-то еще работает. Воздух пригоден для дыхания. Слегка разрежен, однако подогрет. Судя по всему, обогрев действует в масштабе корабля.

– Обычное жизнеобеспечение. – Таня Вордени явно потеряла интерес к машинам. Вернувшись к нам, она вскользь заметила:

– Такие системы встречались в шахтах Марса, да и на Земле Нкрума тоже.

Сутьяди совершенно не обрадовался:

– Они что, работали после такого перерыва?

Вордени грустно вздохнула. Ткнув пальцем в сторону причального порта, она сказала:

– Это никакое не колдовство. На "Нагини" есть похожая система, и она будет действовать несколько столетий. В случае нашей смерти – ожидая того, кто может вернуться.

– Да, и если тот, кто вернется, не введет правильный код, штурмовик зажарит его к обеду. Ваше сообщение не убеждает, госпожа Вордени.

– Ладно. Возможны определенные различия в нашей и марсианской культуре. Скажем, в сторону более цивилизованного подхода.

– И более емких батарей, – добавил я. – Этот корабль находится здесь гораздо дольше, чем мог бы протянуть наш.

– Что с радиовидимостью? – неожиданно спросил Хэнд. Сунь немедленно уткнулась в анализатор Нахановича.

Смонтированный у нее за плечами блок замигал, обозревая эфир. Над тыльной стороной ладони появились цифры, и Сунь неуверенно пожала плечами.

– Результаты не очень. Я с трудом различаю навигационный маяк "Нагини", а он прямо за этой стенкой. Значительное экранирование. Мы находимся в причальном порту, так что полагаю – есть смысл идти дальше.

Члены группы настороженно переглянулись. Депре опять перехватил мой взгляд и весело улыбнулся.

– Кто желает развеяться? – негромко спросил он.

– Это предложение мне не нравится, – ответил Хэнд. Выйдя из кучки, в которую мы инстинктивно сбились, я втиснулся между двумя насестами и оказался у прохода, который вел вверх и вперед. Когда подтягивал свое тело наверх, внутри зашевелились ощущения усталости и тошноты. На этот раз я был готов – понимая, что эффект быстро компенсирует нейрохимия.