Вместе с тем можно ли утверждать, что существует прямая связь между цивилизованным поведением, как его определяют те. кто считает грубую конкуренцию неприемлемой, и качеством материальной жизни, к повышению которого стремится большинство? В долгосрочной перспективе существование такой связи не очевидно. На протяжении прошлого столетия, например, обусловленный свободной конкуренцией экономический рост в США обеспечивал создание ресурсов, которые намного превышали прожиточный минимум. Такой избыток даже в условиях самой жесткой конкуренции направляется в значительной мере на повышение качества жизни по многим направлениям. Если коротко, то он идет на: 1} повышение продолжительности жизни в результате повсеместного появления чистой питьевой воды и прогресса в области медицины; 2) развитие системы всеобщего образования, которая значительно повышает социальную мобильность: 3) значительное улучшение условий работы: 4) улучшение состояния окружающей среды в результате вывода из хозяйственного оборота природных ресурсов в национальных парках, которые уже не требуются для обеспечения прожиточного минимума[38]. На фундаментальном уровне американцы используют значительный прирост богатства, генерируемый нашей основанной на рыночной конкуренции экономикой, на приобретение того, в чем многие видят цивилизованность.

Понятно, что далеко не все виды деятельности на рынках являются цивилизованными. Многие из них, несмотря на свою легальность, неприглядны и грубы. Нарушение закона и обман снижают эффективность рынков. Однако рыночная дисциплина в США, опирающаяся прежде всего на верховенство закона, сводит отклонения к минимуму. Показательно, что, несмотря на вопиющие случаи обмана со стороны некоторых американских компаний и финансовых руководителей в последние десятилетия, в 1995-2002 годах рост производительности, важный показатель корпоративной эффективности, ускорился. Вопросы корпоративного управления я рассмотрю более подробно в глазе 23,

Что говорит история о стабильности экономической культуры на дли-тельных отрезках времени? Как она оценивает влияние культуры на буду-щие результаты? Культура сегодняшней Америки значительно отличается от той. что была на заре существования нашего государства, хотя она по-прежнему опирается на ценности отцов-основателей. Каким бы свободным ни казался сегодняшний американский капитализм, ему очень далеко до свободы начального периода нашего существования. Ближе всего к чистому капитализму мы подошли, пожалуй, в десятилетия перед гражданской войной, В результате политики предельного, хотя и не абсолютного, невмешательства в бизнес и деловую практику федеральное правительство предоставляло крайне ограниченные или вообще нулевые гарантии честолюбивым капиталистам в их борьбе за создание богатства. В случае провала. что происходило со многими, вы должны были выбираться самостоятельно и начинать дело с нуля, нередко s быстро растущих поселениях на новых землях. Десятилетия спустя Герберт Спенсер, последователь Чарльза Дарвина, ввел в обиход выражение «выживание наиболее приспособленных», отражавшее философию конкуренции, которая стала преобладающей установкой американцев того времени. Новый курс Франклина Рузвельта появился через столетие.

В двадцатилетием возрасте меня привлекал образ этого грубого капитализма, который, как я воображал, воздает каждому по заслугам. Меня не смущала вопиющая антиконституционность рабства и отношения к человеку как к вещи. Под влиянием популистских веяний в конце XIX века на деловую практику были наложены законодательные ограничения, хотя и в 1920-е годы американская экономика во многом сохраняла ореол свободы начала предыдущего столетия.

Новый курс принес с собой массу новых ограничений на свободу конкуренции, многие из которых действуют и сегодня. Законодательство лишило процесс созидательного разрушения некоторых наиболее острых углов, В 1946 году конгресс принял Закон о занятости, закрепивший многие инициативы 1930-х годов. Он обязал правительство США проводить политику, направленную на обеспечение занятости «тех, кто может и желает работать» Эту фразу вряд ли можно считать марксистским лозунгом, однако она означала явный отказ от подхода правительства к экономическим делам, существовавшего до рузвельтовского Нового курса. Был создан Экономический совет при президенте США, председателем которого я стал 28 лет спустя. Постоянное участие правительства в экономических делах заметно понизило роль рынков.

Вместе с тем, не без помощи дерегулирования, начавшегося в середине 1970-х годов, сегодняшняя американская экономика остается самой конкурентоспособной в мире, а в американской культуре в значительной степени сохраняются готовность к принятию риска и вкус приключений, характерные для периода становления государства. Через сотню с лишним лет после того, как в 1893 году Фредерик Джексон Тернер сформулировал теорию Фронтира, американцы продолжают упиваться историями о свободолюбивых ковбоях, которые после гражданской войны перегоняли скот по Чизхолмской тропе из Техаса к железнодорожной станции в Канзасе,

Изменения в американской культуре, конечно, заметны, однако они довольно ограниченны в контексте двухтысячелетней истории, отраженной в письменных источниках, для которой характерны тектонические сдвиги установлений. Более того, на мой взгляд, США обладают достаточной культурной стабильностью для того, чтобы исключить значительные изменения на протяжении жизни одного или двух поколений. Я делаю такое утверждение даже несмотря на то, что постоянный приток латиноамериканских иммигрантов ощутимо влияет на культурный состав нашего общества. В целом это люди, которые решили покинуть свои страны, т.е. отказаться от популистской культуры, сдерживающей экономический рост Латинской Америки. То же можно сказать и об открытой иммиграции в конце прошлого столетия. Иммигранты той поры успешно растворились в «котле» нашей нации.

В менее жестких условиях после Второй мировой войны, однако до того, как процесс глобализации набрал силу, правительства получили возможность создавать системы социальных гарантий и проводить политику защиты граждан от потрясений, связанных с созидательным разрушением. В США перечень защитных мер открывают существенное расширение социальной защиты, страхование по безработице, законодательство о безопасности на производстве и, конечно, программа Medicare. По этому пути идет большинство промышленно развитых стран. Доля американского ВВП, направляемая на социальные льготы, с 1947 по 1975 год выросла с 3А до 8.1% (сейчас она еще больше). Хотя подобные гарантии делают рынки труда л товаров более дорогими и. следовательно, уменьшают их гибкость, политики не видят в них серьезную помеху экономическому росту. Накопившийся с времен Депрессии и Второй мировой войны спрос толкает объем мирового валового продукта вверх.

Страны с незначительным объемом международной торговли не ощущали конкуренцию и не расплачивались за более низкую эффективность так сильно, как в наши дни именно поэтому значительная часть общества оглядывается назад с ностальгией. На сегодняшних глобальных конкурентных рынках поддерживать прежнюю систему гарантий становится все труднее, особенно в большинстве стран континентальной Европы с их хроническим высоким уровнем безработицы. Это нормально, когда правительства помогают людям приобретать квалификацию, необходимую для ИС“ пользования новых технологий. Но они чаще всего пытаются поддерживать уровень доходов тех, кто не может приспособиться. Однако технологии и между народная конкуренция заставляют дорого платить за вмешательство, которое лишает рынок заинтересованности в работе, накоплении, инвестировании и обновлении Индия, например, блокировала жестким регулированием приток прямых иностранных инвестиций.