Сережка и Бодунов со своими группами остались на подступах к заставе и заняли оборону с обеих сторон. Группа управления роты с Грымовым и взвод Острогина заняли большое строение на берегу канала, а я присоединился к третьему взводу. За месяц мы крепко сдружились с Игорем Мараскановым, и поэтому я пошел вместе с ним дальше в глубь кишлака. Постреляв для острастки из пушек, пулеметов, автоматов по виноградникам и развалинам, мы заняли круговую оборону между двух дувалов.

Сзади не дружественный кишлак, а впереди канал, за которым повстанцев как блох на бродячей собаке. По сторонам сады, руины. Мы в самом центре этой «черной дыры» под названием Баграмская долина. Сюда можно ввести еще целую армию, посадить по взводу в каждый дом — и все равно полного контроля над ней не добьешься. Днем мужик как мужик — крестьянин-дехканин с мотыгой и киркой, а ночью он же достает автомат, гранатомет — и уже «моджахед», лупит по заставе из укрытия в зарослях виноградника.

Наш участок обороны — четыре стены вокруг небольшого сада, завалившийся сарай, неглубокий арык. Начинаем обживаться. С криком «кия!», толкнув стенку в прыжке, Игорь неловко приземлился. Часть стены завалилась, а Марасканов подвернул левую ногу, которая распухла на глазах.

— Ну вот, воевать еще толком не приступили, а уже несем не боевые потери, — ухмыльнулся я. — На хрена тебе был этот сектор обстрела? Даже не знаю докладывать о тяжелой травме, полученной офицером роты, или нет. Нарушение мер безопасности как никак.

— Морда ты неблагодарная, — воскликнул Игорь. — И этого человека я укрывал от холода в своем спальном мешке! Делил кров и стол, отдавал ему последний сухарь, фотографировал и фотографии дарил. А он теперь издевается.

— Ты глубоко заблуждался: не того прикормил.

— Не дам больше ни одной фотографии, можешь не просить.

— Никогда и не попрошу, сам возьму. Когда Острогин или Ветишин снимки печатали, всегда потихоньку реквизировал самые хорошие, особенно те, на которых я запечатлен. У тебя таким же путем сопру.

— Прикажу Якубову, чтоб не кормил тебя сегодня за это.

— Якубов! — крикнул я солдату. — Гурбон, вот скажи мне такую вещь: командиру взвода до замены месяц, а мне чуть больше года, будешь ты кормить замполита или нет?

— Трудная задачка, — расплылся в широкой улыбке солдат. — Приказ не выполнить нельзя, но и если вы умрете от голода, тоже ничего хорошего. Кормить буду тайком, но самыми вкусными, отборными кусками.

— Э-эх, Гурбон! Идешь на поводу у лейтенанта. Этих замполитов отстреливать нужно, а ты ему самое лучшее обещаешь.

— Зачем отстреливать? Лейтенант Ростовцев очень хороший человек, пулемет помогал нести в горах! По душам разговаривает часто, к медали представил, значком наградил, в гости собирается приехать после войны. Нет, не надо другого, он еще и в партию обещал принять.

— Вот видишь, Игорь, как дела обстоят! Не получится уморить меня голодом.

— Гурбонище! За значок продался?

— Нет, не продался, а сагитирован!

— Ник, ты что творишь? Из «басмачей» коммунистов лепишь? А зачем тебе, Гурбон, в партию нужно?

— Как зачем? Денег у меня нет, папы богатого нет, калыма нет. Вернусь домой с медалью или орденом, да еще партийным, очень быстро директором ресторана стану! — и он заулыбался еще шире.

Плотно пообедав и слегка вздремнув, мы принялись пытаться усовершенствовать оборону. Вокруг БМП вырыли ячейки для стрельбы лежа, насыпали брустверы спереди и по бокам, прикрыв гусеницы, а пушки развернули в разные стороны. Я взял Якубова-младшего, и в сумерках мы отправились устанавливать «растяжки». К двум РГО привязали ниточки и протянули их через тропу, идущую к каналу. Хорошая граната для «сюрприза» сразу взрывается при падении, без всякого временного замедления. Такой же «сюрприз» поставили и на тропе, ведущей в сторону кишлака, метрах в ста от него. Лишняя предосторожность не помешает. Надо было и в винограднике «сюрпризы» понатыкать, но какой-нибудь наш засранец еще голой задницей зацепится, вот будет неприятность-то!

Ночь стояла прекрасная: теплая и тихая. В десанте спать очень душно, и я лег под яблоней, разглядывая свои любимые звезды. В темноте кто-то пробежал возле самых ног, шурша прошлогодней листвой. Этот кто-то осторожно подошел к моему лицу, громко фыркая и любопытно принюхиваясь.

— Кыш, брысь, зараза! — испуганно заорал я взмахнув руками, и дремота мгновенно улетучилась.

Существо испуганно метнулось в сторону, за ним побежал Свекольников.

— Что случилось? — продирая глаза, спросил из БМП Игорь. — Никифор, чего орешь?

— Ужас! Привидится же такое сквозь сон! Только чуть-чуть задремал, а перед глазами стоит отвратительная рожа «черта». Большие уши, длинный нос, глазища черными пуговками, и обнюхивает мою физиономию. Думал укусит!

— У тебя, наверное, «крыша поехала». Скажешь тоже, черт! Наверное, крыса хотела поужинать кусочком твоего длинного носа.

— Жаль, что ты свой большой шнобель на траву не положил. Я бы тогда посмеялся…

Пока мы переругивались, существо исчезло. Тем временем Витька метался по кустам, с громким шумом и треском ломая ветки.

— Поймал, поймал! — заорал радостно солдат.

— Витька, на кой хрен нам крыса, шашлык из нее делать будешь? — поинтересовался Марасканов. — Это даже не собака и не кот, а мы не корейцы.

— Это не крыса, а ежик, товарищ старший лейтенант.

— Какой еще ежик? Я что ежей никогда не видал?! Нос у этого зверя длинный, как у дятла! Урод был какой-то, — не поверил я Свекольникову.

— Это, товарищ лейтенант, пустынный ежик. Я таких зверьков у нас в Самарканде видел.

С этими словами солдат протянул мне панаму, в которой лежал колючий комок сантиметров двадцать в диаметре.

— Гляди-ка, какой большой! — восхитился я. — А ну, Витек, давай его выпустим в коробку из-под сухих пайков. Попался, черт!

Ежик полежал минут пять, осмелел и потихоньку начал разворачиваться из клубка, затем встал на ножки, которые действительно оказались довольно длинными. Чудной! Большие уши, длинный нос, тонкий хвост, как у крысы. Вот так еж! Ну и ну, пародия! Как в анекдоте про верблюда: «Это кто так лошадь излупил, изуродовал?»

— Свекольников, зачем он тебе, выпусти! — простонал, потирая распухшую ногу, взводный.

— Пусть в казарме крыс и мышей ловит. Хор-ро-ший! Е-е-ежик! — произнес восторженно солдат, протягивая зверьку кусочек сахара, но тот сразу свернулся и угрожающе зашипел.

— Ты к нему со всей душой, а он пока не понимает. Дикий, неукрощенный. Дрессируй! Клоун у нас в роте есть, теперь еще дрессировщик ежей будет. Не армия — цирк «Шапито», — подвел итог Игорь и добавил: — Всем спать! Кто на посту — бодрствовать!

Ночью зверек бегал по коробке и пытался найти выход. Чавкал, пережевывая кусочки мяса и каши, сопел, тяжело и грустно вздыхал.