Чтобы исправить промах и возместить нанесенный им ущерб, чтобы дать людям понять, что в этом деле ничего еще не решено и что общественное мнение не поставят перед свершившимся фактом, Чарльз поручил своей приятельнице Пэтти Палмер-Томкинсон дать интервью газете «Нью-йоркер». «Вопрос о женитьбе не стоит на повестке дня» — таков был смысл интервью приятельницы Чарльза. По мнению королевы Елизаветы, следовало приостановить распространение всяческих домыслов, которое происходило слишком уж «крещендо».

Что до этих двоих, то они понимали, что партия еще далеко не выиграна. Путь все еще был усыпан шипами, и чтобы достичь заветной цели — женитьбы, Чарльз в силу закона о королевских браках, принятого еще в 1772 году, должен был сначала получить согласие королевы, своей матери, а затем испросить разрешение архиепископа Кентерберийского. В принципе церковь очень редко, только в чрезвычайных случаях дает свое благословение разведенному. Единственной надеждой Чарльза могло быть то обстоятельство, что королева согласится выдвинуть предложение «в духе времени»: о разделении церкви и государства (это должно было предусматривать, что в дальнейшем монарх сложит с себя обязанности главы англиканской церкви); согласие премьер-министра, похоже, уже было получено, но более всего вызывало опасения общественное мнение, которое могло породить самые острые проблемы! Камилла по-прежнему оставалась женщиной, которую не просто резко критиковали, ее больше всех в королевстве хулили и поносили, про нее говорили, что она — «бесстыдная разлучница», «злая колдунья, одержавшая победу над доброй феей Дианой»…

Любовникам оставалось лишь одно: заключить морганатический брак, то есть брак, в котором супруга может быть признана в «религиозном плане», но не получает ни титула, ни привилегий члена королевской семьи. В истории Англии был прецедент: король Георг IV после соответствовавшего всем требованиям приличий брака со своей кузиной женился в Брайтоне на местной вдовушке миссис Фитцгерберт. Итак, Камилла рисковала быть вынужденной довольствоваться званием морганатической жены Чарльза.

Со стороны официальных лиц знаки, свидетельствовавшие о их расположении к Камилле, все множились. Чарльз пригласил свою любовницу в замок Сандрингем с благословения матери. Чем дальше, тем больше было официальных выходов в свет, когда эта чета появлялась на людях в публичных местах, и это уже воспринималось как нечто совершенно естественное. Так продолжалось вплоть до «нежного поцелуя» летом 2001 года (26 июня в Сомерсет-Хаусе). Этот поцелуй был своеобразным обещанием.

По правде сказать, за исключением королевы-ма-тери, в большинстве своем члены королевской семьи были весьма расположены к Камилле. По причине своего почтенного возраста сия дама, понятное дело, не сможет долго сопротивляться! В семье Виндзоров все те, кто уже «прошел школу» развода (принц Эндрю, принцесса Маргарет, принцесса Анна и принцесса Мария Кристина Кентская), воздерживались от любых суждений на темы морали и от высказываний тоже. Кстати, Диана после развода оставалась в изоляции и не поддерживала никаких отношений с членами своей бывшей семьи, даже со своими соседями по Кенсингтонскому дворцу. Камилла, известная своей легендарной скрытностью, всегда оставалась в тени и не затмевала других членов королевской семьи. Она, с присущим ей немного циничным юмором, с ее любовью к «загородному» образу жизни: к собакам, охоте, лошадям — вполне соответствовала вкусам Виндзоров.

Разумеется, оставался еще вопрос об отношениях между детьми Дианы и Камиллой. Даже если Камилла никогда не сможет играть роль «матери-заместитель-ницы» (и клан Спенсеров будет за этим следить), Чарльз все же настоятельно желал, чтобы между его сыновьями и «женщиной всей его жизни» установились гармоничные отношения. Если Диана при жизни требовала, чтобы ее сыновья не имели никаких контактов с Камиллой, то теперь Чарльз делал все для того, чтобы это положение изменилось. Когда его сыновья находились в Хайгроу или в Сент-Джеймсском дворце, он бывал с ними откровенен и не скрывал, какие узы связывают его с Камиллой. Психологи, к которым обращались с вопросами по сему поводу, были единодушны: «Принцы должны видеться с Камиллой». Не должна она была оставаться в их глазах женщиной, которую нужно скрывать или которой нужно стыдиться. Хорошие отношения с детьми Чарльза тоже должны стать своеобразным признанием прав Чарльза и Камиллы на личную жизнь.

В действительности уже на протяжении нескольких лет все, кажется, делается для того, чтобы психологически подготовить королевство ко второму бракосочетанию Чарльза. Как признает издатель «Книги пэров Берка»: «Они не могут пожениться прежде, чем Англиканская церковь не изменит отношения как к разводам, так и к повторным бракам в религиозном смысле. Это была следующая стадия, причем решающая. Как только это препятствие будет преодолено, принц с Камиллой поженятся в течение года. «Религиозный вопрос» — единственное, что их сейчас еще сдерживает. Чарльз и Камилла просто ждут благословения Церкви, и мне известно, что в последнее время они не раз встречались с архиепископом Кентерберийским. Близкие друзья четы подтверждают, что они хотят пожениться и что все делается для того, чтобы они достигли своей цели».

Итак, остается подождать еще год-два! Да, остается также узнать, взойдет ли Чарльз на престол и станет ли Камилла в один прекрасный день королевой… Путь воина для Чарльза еще не завершен!

Как хороший отец, принц Чарльз очень сблизился с сыновьями, Уильямом и Генри, которого в семье зовут Гарри. Напомним, что старший сын Уильям родился 21 июня 1982 года в 21 час 03 минуты в больнице Святой Марии; он весил три килограмма двести семнадцать граммов, а спустя два года и два месяца ему подарили младшего брата (три килограмма сто граммов), произошло это 15 сентября 1984 года в 16 часов 20 минут. В очень серьезном официальном коммюнике Букингемский дворец доводил до сведения подданных, что родители заранее отказываются, чтобы их старшего сына называли Билли или Уилли. «Ребенок будет известен под именем принца Уильяма, и никоим образом не будет и речи об уменьшительном имени…»

Уменьшительные имена и прозвища

Следует заметить, что королевская семья, в особенности после царствования королевы Виктории, питает пристрастие к уменьшительно-ласкательным именам или прозвищам, являющимся символами любви и нежности. Для родителей это был своеобразный способ дать ребенку нечто вроде настоящего имени, вместо того чтобы «приклеить» ему «престижное» имя, данное в честь одного из предков. А для детей это был столь же своеобразный способ почувствовать себя такими же детьми, как другие, обычные дети, способ установления тесных связей и близости с теми, кто их любит. Итак, Елизавета для всех своих близких — Лилибет, а ее сестра какое-то время была Бад, что значит «бутон розы», потому что ее второе имя — Роза. У принца Филиппа, принцессы Анны, принцев Эндрю и Эдуарда уменьшительно-ласкательных имен и прозвищ не было. Только Чарльза в раннем детстве снабдили довольно фамильярным прозвищем Плюмпудинг; так его прозвал принц Филипп из-за его толстых щек, и все королевство с радостью подхватило это прозвище, очень не нравившееся мальчику.