Советский Союз в 1925–1953 гг., безусловно, был тоталитарным государством. В тоталитарных политических системах высшее политическое руководство обладает монополией на принятие важнейших решений. Из этих тезисов следует, что именно генеральный секретарь ЦКпартии И.В. Сталин единолично определял политическое развитие страны. На первый взгляд, этот вывод кажется очевидным. Но только на первый взгляд…

На самом деле, на протяжении десятилетий существовала еще одна политическая сила, которая стремилась играть самостоятельную политическую роль. Это ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-МВД. Спецслужбы были созданы для того чтобы защищать Советскую Власть, осуществлять чекистское сопровождение (и обеспечение) политики, которую проводило руководство партии. Однако, «на самом деле», чекисты обладали своим видением тех проблем, которые стояли перед страной, своим пониманием того, как эти задачи нужно решать.

При создании ВЧК Феликс Эдмундович Дзержинский заложил модель организации, которая затем просуществовала десятилетия. Уже летом 1918 года он показал, что мнение руководства ВЧК может не совпадать с позицией руководства партии. Лояльность ВЧК зависела только от личной лояльности Дзержинского к ленинскому руководству.

Именно при Дзержинском сформировалась ситуация, при которой руководство органами ВЧК по социальному и национальному составу заметно отличались от страны, которую они должны были защищать. Это само по себе отводило чекистам «особое место» в системе советской власти. Принципы формирования кадрового состава на основе «личного влияния и авторитета» завершала консолидацию «ордена», превращало органы в «особый отдел».

Еще в 1923 году чекисты сознательно или бессознательно начали оформление этого «ордена», создав круг «Почетных работников ВЧК». «Светлый образ Дзержинского» стал «архетипом», который чекисты положили в основу своей корпоративной этики. Этот архетип обладал притягательностью и пережил Советский Союз.

Конечно утверждение о том, что руководство НКВД было готово принимать самостоятельные политические решения, требует доказательств.

Борьба Сталина против «ленинской гвардии» и части политической верхушки, которую он подозревал в симпатиях к «оппозиции», создала благоприятную возможность для того, что «Почетные чекисты» на несколько месяцев превратились в важнейшую политическую силу в стране. «Нам показалось, что Ежов поднялся выше Сталина», — думали они.

Деятельный анализ событий показывает, что минимум однажды (в 1937–1938 гг.) значительная часть руководства НКВД действительно вышла из-под контроля Сталина и стала действовать самостоятельно. Политическим содержанием их политики была попытка завершить социалистическую модернизацию (индустриализацию и коллективизацию) физическим уничтожением остатков «чуждых» социальных групп (священников, кулаков и др.). Фактически, это был «левый курс» (т. н. «левый поворот»).

Потребовалось тщательное изучение хода «массовых операций» в разных регионах страны, чтобы понять: репрессии не подчинялись указаниям Сталина ни по срокам, ни по целевым группам, ни по динамике. Реальный ход «массовых операций» находился под контролем наркома, его заместителей и руководителей республиканских наркоматов, краевых и областных управлений. Несколько десятков (точнее около ста) «Почетных чекистов» считали себя хозяевами страны.

Именно сосуществование и борьба «двух политических воль» (Кремля и Лубянки) стали главной причиной того, что современникам события часто казались иррациональными. Стихийно страна чувствовала, что происходит «на самом деле» и «окрестила» это время «ежовщиной».

Одновременно вспыхнул острый клановый конфликт среди самых «Почетных чекистов». Правильнее говорить поэтому о борьбе не между Партией и НКВД, а между разными партийно-чекистскими группировками. Е. Евдокимов и М. Фриновский, Р. Эйхе и Л. Ваковский, Л. Берия и С. Гоглидзе не могут однозначно быть охарактеризованы не как только партийные или только чекистские группы («кланы») в номенклатуре. Но возрастание политического веса НКВД было инструментом их возвышения.

Сталин вышел победителем, прежде всего, потому что он использовал эти клановые противоречия, большая часть «Почетных чекистов» погибла в результате сначала «ежовской», а потом и «бериевской» «чистки» органов.

Последним из сохранившихся к рубежу 30–40 х годов чекистским кланом оказался «кавказцы Берия». Эта группа держалась в стороне от «левого курса» Ежова и Фриновского, Берия использовал «ежовщину» прежде всего для того, чтобы уничтожить своих противников среди коммунистов Закавказья.

«Клан Берия» в 40-е объективно оказался центром притяжения оставшихся Почетных чекистов. Особенно заметно это стало, когда в конце 40-х — начале 50-х стали понятны планы Сталина завершить «чистку» и избавиться от всех, кто помнил о событиях 1937–1938 гг. «У чекиста только два пути: на выдвижение или в тюрьму» — объяснил Сталин министру С.Д. Игнатьеву свои намерения.

Двусмысленная фраза… Понятно, для майоров и полковников это возможность стать генералами. А для генералов, руководителей региональных управлений и министров государственной безопасности какие есть возможности «карьерного роста» («выдвижения»)? Руководить республиками? Формировать союзное правительство? Вряд ли Сталин это имел в виду, а значит, у них только один путь — «в тюрьму».

Определенный трагизм ситуации придавало то, что эти планы Хозяина имели очевидный антисемитский привкус. «Я еврей и генерал госбезопасности, это гарантия того, что я закончу свою жизнь в тюрьме», — грустно шутил Л. Эйтингон.

Сразу после смерти Сталина Берия предпринял попытку воспользоваться ситуацией и взять под контроль всю политическую систему. У него были для этого необходимые ресурсы: единый МВД («НКВД») и опытные чекистские руководители, прошедшие «огонь 30—40-х годов». У Берия была политическая программа, которая как казалось ему, сделает его популярным в народе: десталинизация, политическая амнистия, демократизация. Наконец, противники Берия — Хрущев, Молотов и Маленков вряд ли все вместе могли сравняться со Сталиным. Однако, «вторая попытка» чекистов закончилась так же неудачно, как и «первая». Берия проиграл, потому что партийное руководство тоже сделало выводы из «ежовщины» и нашло в себе силы сплотиться против общего врага.

Сейчас иногда, кажется, что советское общество тогда упустило шанс быстрого реформирования и обрекало себя сначала на бессмысленное «строительство коммунизма» и затем на застой «развитого социализма». Поразительно, но спустя 30 лет Горбачев просто повторял шаги Берия: «десталинизация», «ограничение власти партийной бюрократии», «советский федерализм», «германский вопрос». Но это была уже другая история, память о страшном и трагическом «1937» живет и сейчас.

Таблица

Бутовский Полигон. 1937–1938 гг. Книга памяти жертв политических репрессий. М., Институт экспериментальной социологии. 1997–2002 г. Вып.1–6.