— Но почему ты скрывал это? — спросила девушка. — Почему ни разу не дал мне понять, как ты ко мне относишься? Почему постоянно отталкивал меня, когда я пыталась сказать о моих чувствах к тебе, почему ты закрывал передо мной свое сердце? Моя жизнь ничего не значит без тебя, Аврелий. Конечно, я тоже была не права. Я полюбила тебя сразу, как только увидела, но пыталась скрыть это даже от самой себя. Мне хотелось быть сильной, упорной, бесчувственной… Я думала, что любовь сделает меня слабой и уязвимой, а жизнь давно научила меня тому, что показывать свою слабость слишком опасно.

— Я совсем не хотел отталкивать тебя, — сказал Аврелий. — Я не боялся открыться тебе. Я боялся другого… того, что ты можешь увидеть во мне. Ты ведь не знаешь, что происходит в моем уме, в каком аду я пребываю, как мне приходится сражаться с призраками… Разве могу я связать себя с другим человеком, если я раздвоен внутри? Если я боюсь, что в любое мгновение могу вспомнить нечто такое, что сделает меня совсем другим человеком, незнакомцем для самого себя, ненавистным и презренным незнакомцем… Ты понимаешь, что я пытаюсь объяснить?

Ливия опустила голову на плечо Аврелия и взяла его за руку.

— Этого не случится; ты тот человек, который сейчас стоит рядом со мной, тот человек, которого я полюбила. Я смотрю в твои глаза — и вижу доброту и великодушие. Меня не интересует, что может таиться в твоем прошлом. Чем бы оно ни было.

Аврелий выпрямился и мрачно посмотрел на девушку.

— Чем бы оно ни было? Да ты знаешь, о чем говоришь?

— Я говорю, что люблю тебя, солдат, и всегда буду любить, что бы судьба ни припасла для нас. А любовь не боится ничего. Она дает нам храбрость встретиться с любыми препятствиями на пути, дает силы справиться и с болью, и с разочарованием. И перестань терзать себя. Я хочу знать только одно: чувствуешь ли ты ко мне то же самое, что я к тебе?

Аврелий привлек девушку к себе и поцеловал, жадно и страстно. И обнял ее так, словно его тело должно было сказать Ливии все то, для чего легионер не находил слов.

— Я люблю тебя, Ливия, — сказал он. — Люблю больше, чем ты можешь себе представить. И тот жар, что сейчас горит в моей душе, мог бы растопить весь снег и лед, что окружают нас. И даже если против нас восстанет целый мир, если мое будущее — точно такая же загадка, как мое прошлое, я все равно люблю тебя так, как никто больше не полюбит, в этом мире или в ином.

— Но почему сейчас? — спросила Ливия. — Почему ты решился сказать это именно сейчас?

— Потому что здесь ты постоянно рядом со мной, и потому что одиночество стало для меня нестерпимым… среди всей этой ледяной воды, в тумане… Поддержи меня, Ливия, дай мне силы поверить, что никто и никогда не разлучит нас.

Ливия обхватила его за шею и они прижались друг к другу еще крепче, а ветер сплел их волосы в единое темное облако, кружившееся в слабом зимнем свете…

Приближался конец их плавания, и лодочник тревожно всматривался в льдины, все чаще появлявшиеся на поверхности воды.

— Похоже, твои страхи оправдываются, — заметил Амброзии, подойдя к нему. — Река замерзает.

— Похоже на то, — кивнул лодочник. — Но мы, к счастью, уже почти добрались до места. Завтра, ближе к вечеру, мы бросим якорь. Я знаю одного торговца из германского порта, что на восточном берегу, — он мог бы доставить вас к устью реки, но, боюсь, вся навигация остановится, пока река не очистится снова.

— Но ведь это случится только весной, правда?

— Не обязательно. Зимой тоже случаются сильные потепления. Вы могли бы найти пока место для жилья и подождать какое-то время. Кто знает, может, этот лед продержится совсем недолго; а тогда вы сможете продолжить путь на другом судне, до самого океана, а там — один день хорошей погоды, и вы в Британии.

Они бросили якорь у правого берега, напротив Аргентора, — и как раз вовремя.

Северо-западный ветер усилился, пронзительный и холодный, и льдины начали с угрожающим шумом биться о борта лодки.

Лодочник посмотрел на оборванных беглецов — и пожалел их. Куда они собираются идти, не зная здешних мест, дорог, безопасных маршрутов… в самый разгар зимы с ее бурями и заносами, льдом и голодом? И когда Амброзин подошел, чтобы расплатиться, лодочник сказал:

— Забудь об этом. Я и без того счастлив, что моя лодка дошла сюда не поврежденной, и что северный ветер пригнал меня к дому быстрее, чем я ожидал. Придержи денежки для себя. Тебе они понадобятся. И всем вам. Сегодня вы можете переночевать на лодке; это уж наверняка безопаснее и удобнее, чем ночлег в любой таверне в городе, да к тому же вам незачем показываться тут в округе. Ваши враги могут уже поджидать вас.

— Спасибо, — сказал Амброзин. — От меня и от всех моих товарищей. Учитывая обстоятельства, любой друг для нас сейчас дороже всего.

— А что вы сбираетесь делать завтра?

— Думаю, переправимся на тот берег. Там нет никого, на кого бы могли рассчитывать наши враги, а возможно, мы даже найдем помощь. Потом мы направимся к Сене и по реке доберемся до пролива.

— Вроде бы план неплохой.

— А почему бы тебе самому не переправить нас в Аргентор прямо сейчас?

— Не могу, и по многим причинам. Я должен тут ждать груз шкур из внутренних областей, но что куда более важно — ветер уж слишком неподходящий, и вон те льдины, что несутся по фарватеру, могут нас пустить ко дну. Вам бы лучше поехать вдоль берега и поискать переправу дальше. Если к утру потеплеет, вы даже можете найти паромщика, готового рискнуть.

— Пожалуй, ты прав.

Амброзин собрал всех и поделился своими собственными планами на завтрашний день. Они решили, что ночью в любом случае необходимо выставить караул. Ватрен предложил взять на себя первую смену, а Деметр должен был его сменить.

— Я много ночей провел в патруле на Дунае, на морозе, — сказал Деметр. — Я привык к такой погоде.

Когда начало темнеть, лодочник сошел на берег, а вернулся только поздно ночью, окликнув Ватрена, стоявшего на страже. Юба, стреноженный и привязанный к поручню на корме, мягко фыркал. Ливия только что принесла Ватрену полную миску горячего супа; потом она достала из мешка пригоршню овса и дала его коню.

— А где остальные? — спросил лодочник.

— В трюме. Есть новости?

— Да, к сожалению, — ответил лодочник. — Спустись вниз, как только сможешь.

И он отправился в трюм, прихватив с собой фонарь.

Ливия поспешил за ним. Лодочник сразу приступил к делу.

— Боюсь, новости, которые я принес, не слишком утешительны. Недавно в город прибыли какие-то незнакомцы, и судя по тому, как описывают их внешность и поведение, это могут быть ваши враги. Они расспрашивают о группе иностранцев, которые, как они предполагают, должны были сойти на берег сегодня вечером, и можно не сомневаться, что они ищут именно вас. Если вы выйдете в город, вас мигом узнают. Они предлагают вознаграждение за любое сообщение о вас, а люди в этом городе родную мать продадут за горсть монет, уж вы мне поверьте. И более того, я слышал от человека, прибывшего с севера, что река внизу встала на добрых двадцать миль отсюда. Даже если бы я хотел отвезти вас дальше, это уже просто невозможно.