заходились от восторга, безумно радовались и горько, нисколько не стесняясь своих слез, рыдали, слушая ее. Царь Николай Второй назвал ее «курским соловьем» и «печальницей земли русской». Курским потому, что родилась в селе Винниково Курской губернии, в многодетной крестьянской семье, а печальницей потому, что она «за восемнадцать лет непрерывного певческого труда, — писала она сама, — я отыскала и впервые спела со сцены до полутора тысяч песен. В поисках исколесила по землям и весям в дожди и снега тысячи верст» — и многие песни были очень печальны.

Но и такие, ныне всем родные, как «Ухарь-купец», «По старой Калужской дороге», «Хасбулат удалой», «Когда я на почте служил ямщиком», «Помню, я еще молодушкой была», тоже подарила нам она — исполнила со сцены первой.

«Всех покорял не только ее чарующий голос, но глубоко драматическое исполнение» и «ее типично русская красота и яркость и многогранность таланта».

Слава Надежды Васильевны была неописуемой: лучшие сцены всех городов буквально рвали ее друг у друга, пресса захлебывалась в эпитетах, семейство государя без конца приглашало петь им, она выступала вместе с Шаляпиным, с Собиновым, дружила и была бесконечно любима Станиславским, Саввой Морозовым, Москвиным, Качаловым, Константином Коровиным, Куприным, Рахманиновым и многими другими великими.

Сергей Тимофеевич Коненков, — кстати, тоже сын смоленского крестьянина, — изваял отличный портрет Плевицкой, который поныне в коненковской мастерской-музее.

И еще Коненков ваял тогда из деревянных колод таких старичков-полевичков, леших и вещих старушек, что они казались никакими не скульптурами, а самими нашими дремучими лесами рожденными живыми существами. Полевички — так даже с блестящими глазами камешками-голышами. Глядишь на них, и чудится — вот-вот заговорят. А его знаменитая деревянная «Вещая старушка», что пребывает в Третьяковской галерее, — это великолепный портрет сказительницы Марьи Дмитриевны Кривополеновой — Махоньки.

А в Малом театре тогда священнодействовала Мария Николаевна Ермолова, а в Питере — Вера Федоровна Комиссаржевская — характеры тоже истинно национальные, величавые, глубочайшие и чистейшие как родниковая вода и столь же неустанно живые и живительные.

В общем, литература и искусство в десятые, в предвоенные и предреволюционные годы обрели наконец те самостоятельные, самобытные формы, без которых они никогда бы не стали общенациональными и общенародными.

Однако ведь тогда же родилось и великое множество всяческих эстетствующих течений, объединений, групп: «Мир искусства», «Бубновый валет», футуристы, имажинисты — каких только истов и измов не было. И цели многие из них ставили перед собой весьма и весьма достойные: поиски новых художественных форм и средств, созвучных времени. Это необходимо искусствам, это развивает и совершенствует их. И тот же «Мир искусства», к примеру, в который входило немало блестящих талантов, включая Кустодиева, Петрова-Водкина и Грабаря, сделал в этом плане очень и очень много. Но в то же время именно это объединение выдвинуло и известный лозунг чистого «искусства для искусства», и для большинства исповедывавших сей принцип главными стали не основные задачи любого искусства и литературы всемерного служения людям, а лишь сами художественные свойства и средства. Художество превращалось в самоцель. Но происходило подобное, естественно, только с теми, кого мало что волновало в реальной жизни и кто или совсем не знал ее, или не хотел знать, сознательно отгораживаясь от нее, то есть кто был так же далек от своей страны и народа, как некогда ее господа-хозяева. И нужны были художественные «достижения» сих творцов лишь им самим, им подобным да зажравшимся эстетствующим снобам, то есть опять же очень и очень немногим.

Основную же, многомиллионную массу россиян такое искусство никогда никак не касалось и никакого влияния на их повседневную жизнь не имело.

Если же вокруг некоторых таких течений и событий все-таки возникали иногда большие шумы, то чаще всего это было делом рук самих участников подобных течений и событий. Лучший тому пример — история с пресловутым «Квадратом» Казимира Малевича, в котором нет буквально ничего, кроме примитивнейшего эпатажа и болезненного стремления прославиться любой ценой. Всякому разумному человеку это яснее ясного с первого же дня обнародования сего «творения». А все утверждавшие и утверждающие поныне иное — всего-навсего лишь хотят казаться умнее и многозначительней других, что свидетельствует только об обратном.

Голый король-то! Го-лый!

Но повторим: основными, определяющими в литературе и искусствах были тогда уже национальные начала, ибо кроме уже названных ярчайших мастеров в поэзии творили еще Блок, Северянин, Клюев, другие талантливые поэты, в прозе были Короленко, Леонид Андреев, Мамин-Сибиряк, с первыми произведениями выступил глубинно русский Иван Шмелев, в живописи по-прежнему работали великие Суриков, Репин, Васнецов и Нестеров, и блистали уже Рерих и Серебрякова, в музыке Скрябин, Ипполитов-Иванов… Всех и не перечислишь.

И само народное творчество все больше и больше становилось всеобщим достоянием. Оркестр балалаечников Андреева. Хор Пятницкого.

В лучших концертных залах пели-сказывали былины-старины, причеты, плачи да скоморошины Марья Дмитриевна Кривополенова и Аграфена Крюкова. Крюкова и сама их складывала, десять тысяч строк от нее записано в общей сложности. Да и Махонька-Кривополенова пела былину «Вавило и скоморохи», которую до нее никто не знал, и она рассказывала, что переняла ее у своего деда, Никифора Никитича Кабалина, который, судя по всему, и был ее автором.

Вал катился грандиознейший, и еще десять-пятнадцать лет и в России была бы единая величайшая культура.

Но…

БОЛЬШЕВИКИ

Началась Первая мировая война, грянули революции, гражданская война, и…

Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим,

Кто был ничем, тот станет всем!

Эту программу большевики, как известно, выполняли неукоснительно, особенно поначалу. Действительно, старались не оставить от старого мира ни камешка, и какие великие реки крови лились при этом, сколько было искалеченных, перевернутых жизней, смертей, ужасов, горя, надругательств, издевательств, разрушений и вандализма — слишком хорошо всем известно, и мы не станем еще раз рвать этим души. Тем более что иных подлинных революций, к великому прискорбию, не бывает и не может быть, а это ведь действительно вершилась величайшая: попытка осуществить, наконец, главную, тысячелетнюю мечту всего человечества — построить на земле общество и государство подлинной справедливости и всеобщего благоденствия и счастья.

Коснемся здесь лишь деяний большевиков в области культуры, образования и воспитания.

Основной задачей для них тут было, конечно же, формирование нового, советского человека, которому предстояло и который смог бы строить совершенно новое, социалистическое общество. То есть который был бы весь устремлен в это светлое будущее и ни за что не держался в старом мире, лучше всего вообще бы